В предместье, на пустынном полустанке,
где если сочинять, то некролог,
с беспечностью навязчивой цыганки
ко мне прибился месячный щенок,
хотел в тепло и взглядом…В предместье, на пустынном полустанке,
где если сочинять, то некролог,
с беспечностью навязчивой цыганки
ко мне прибился месячный щенок,
хотел в тепло и взглядом обезьянки
смотрел в глаза: «Возьми меня, мой бог!»
Я вытащил флакончик валерьянки,
облил его и тотчас же поджег.
Присев слегка, он завилял хвостом,
секунду млея под моим теплом,
потом огонь его коснулся кожи,
он взвыл, помчался от меня стрелой,
затем — обратно и едва живой
упал у ног, свернувшись в мелкой дрожи.
