Анализировать Пелевина и просто, и сложно, потому что он сам даёт подсказки, которые, правда, следует воспринимать с осторожностью.
Существует ли Пелевин, неизвестно, и это несущественно, поэтому…Анализировать Пелевина и просто, и сложно, потому что он сам даёт подсказки, которые, правда, следует воспринимать с осторожностью.
Существует ли Пелевин, неизвестно, и это несущественно, поэтому можно сказать, что Пелевин существует как текст. Как сам Пелевин читает себя, нам неинтересно. Я не думаю, что он себя сам и читает, и перечитывает.
Как мы читаем Пелевина?
Наверное, в наше время уже мало кто читает и анализирует текст как таковой. Даже было придумано такое понятие, как \»дискурс\». Дискурс помимо собственно текста включает в себя и другие компоненты, и прежде всего читателя. Само собой разумеется, что каждый читатель читает \»своего\» Пелевина, и есть мало оснований предполагать, что тексты эти совпадают. Это явление \»приватизации\» текста имеет своё объяснение не только и не столько в различии культурных, образовательных и прочих бэкграундов, скорее оно подтверждает факт множественности текстов, номинально существующих под одним названием. Текст можно понимать как неустойчивую семантическую структуру с некоторыми заданными параметрами и большим количеством параметров не заданных, свободных как для ввода в текст, так и для вывода из текста. Это будет совершенно \»пелевинское\», то есть правильное (для Пелевина) понимание текста.
Роль и сама фигура читателя более важны для жизни текста post mortem (после выхода) и для развития текста, чем фигура и роль автора. Развитие текста происходит в форме чтения. Оформленное как воспроизведение уже данного, \»написанного\» текста, чтение есть на самом деле считывание состояний этого текста, в том числе и тех его промежуточных, рабочих вариантов, которые остались где-то на этапах работы над текстом его автора. Для читающего таких вариантов может быть даже больше, нежели для автора. Читатель и сам больше автора, превосходя его прежде всего по своему месту в структуре гипертекста: читатель находится вне текста и может управлять текстом, тогда как автор пребывает внутри текста и сам управляем и управляется текстом.
\»Готовый\» текст не есть инварианта. Текст вариативен до бесконечности. Если расширить понятие \»текст\», то можно предположить, что вариативны и все вообще произведения искусства (они тоже могут рассматриваться в качестве текстов). Существует бесконечное число параллельных Пелевиных. Даже один и тот же читатель знаком с несколькими Пелевиными в пределах одного и того же текста. Автор, текст и авторы-читатели образуют то порождающее сознание, которое и есть Пелевин, так называемый за неимением лучшего и за бесполезностью имён как таковых.
Каждое обращение читателя к тексту вносит изменения в текст, меняет его состояние. Текст оказывает воздействие на читателя, несомненно, но и обратное воздействие имеет место. Каждое новое прочтение возвращает текст к тому состоянию, в котором он находился после предыдущего прочтения, то есть теоретически это движение вспять, по направлению к оригиналу… Я бы назвал итог чтения так: неустойчивое равновесие физически написанного (объём значения А) и фактически вложенного (объём значения А + 1…2…3, и так до бесконечности). Возрастание текста в читателе есть такой же факт, как и возрастание читателя в тексте. В этом смысле Пелевин будет очень показательным автором. Есть ли в реальности такой человек, нет ли его, но то сознание (человека, или группы людей, или системы), которое мы обозначаем как \»Пелевин\», создаёт текст, обладающий моментом движения.
Этот момент движения есть диссонанс реальности феноменального мира и нереальности порождающего ноумена. Поаплодируем тем, кто говорит о близости пелевинских взглядов \»буддизму\», поаплодируем и забудем. В буддизме всё наоборот. Нереальность условного \»лётчика\» в кабине звездолёта и реальность макарон и компота – вот что, по Пелевину, создаёт многообразие поступков. Оба реальны, лётчик и компот, скажете вы. На первый взгляд – оба. Но компот реален и как объект, и как функция (утолить жажду, голод). Лётчик реален только как объект и нереален как функция (он не летит и никуда не ведёт свой звездолёт… или ведёт его в никуда?). Оппозиция реальных объектов в нереальных функциях составляет самую сущность Пелевина.
Я не читал хороших рецензий на Пелевина. Не говорю, что таких нет вообще, но мне они не попадались… С другой стороны, читать Пелевина нужно с осторожностью. Миллионы динозавров, которые в своё время набросились на книги Пелевина, в результате вымерли сами и до неузнаваемости изменили Пелевина.
Пелевин уже не торт, это означает, что мы уже слишком близко подошли к оригиналу.
2014.
