Сегодня похоронил друга. На работу не пошел. Соврал, что у меня температура. Теперь чувствую себя еще хуже. Почему смерть друга, если он кот, не считается уважительной причиной?
Мы…Сегодня похоронил друга. На работу не пошел. Соврал, что у меня температура. Теперь чувствую себя еще хуже. Почему смерть друга, если он кот, не считается уважительной причиной?
Мы с Потапычем почти ровесники. Но если у меня жизнь только начинается, то для кота двадцать лет – это глубокая старость. И хотя его смерть была ожидаемой и неотвратимой, мне все равно тяжело.
Двадцать лет назад мои родители обнаружили под дверью маленького
серо-полосатого котенка. Он трясся от холода и истошно орал. Заводить животное в планы моих близких не входило, котенка покормили и выставили обратно за дверь. Тут заорал я. В результате котенка оставили. Назвали Мишкой за круглые бока и косолапость задних ног. Когда Мишка вырос, он, как-то сам по себе, незаметно переименовался сначала в Михаила Потапыча, а потом просто в Потапыча.
Взглянув на коробку с вещами Потапыча, аккуратно перевязанную крест-накрест веревкой, я подумал, что вынесу ее позже. Прилег на диван и задремал. Точно задремал, потому что иначе как сном я не могу объяснить увиденное.
Две огромные кошки, черная и белая, смотрели на меня в упор. Каждую окружала светящаяся голубая дымка. В кошачьих глазах жил Космос. Именно жил. Глядя в эти глаза, я будто рассматривал Вселенную в телескоп. Кошачий рост был настолько большим, что рядом с ними я выглядел, как мышь. Инстинкт самосохранения заставил меня озираться по сторонам в поисках укрытия, но укрытий не наблюдалось. Нас окружала пустота.
— Успокоился? – мягко спросила белая кошка, — Мы хотим задать тебе несколько вопросов.
— Вы еще и разговариваете?
— Мы не разговариваем, — объяснила белая кошка, — это иллюзия.
— А вы и эта пустота вокруг, тоже иллюзия?
— Да, — белая кошка кивнула.
— Ну и зачем тогда мне отвечать на ваши вопросы?
— Вопросы настоящие и отвечать тебе придется, — вступила в разговор кошка черного цвета, — иллюзией является лишь то, что ты видишь. Люди склонны все усложнять, вам важен антураж. Приходится создавать иллюзию.
— Ладно, задавайте ваши вопросы, — согласился я, заметив внезапно оголившиеся острые как сабли когти черной кошки.
— Готов ли ты любить своего кота Потапыча так же сильно, как любил его раньше, ближайшие двадцать лет? – спросила черная кошка.
— Умер Потапыч, некого мне больше любить.
— Отвечай да или нет, — уточнила черная кошка.
— Да, — ответил я, рассматривая когти на ее лапах.
— Готов ли ты жертвовать ради Потапыча своим личным временем?
— Да.
— Готов ли ты ухаживать за Потапычем, как за маленьким котенком?
— Да.
— Готов ли ты кормить Потапыча самыми свежими продуктами?
— Да… — вопросы начинали напрягать. Черная кошка будто издевалась. Когда это Потапыча кормили чем-то несвежим? Все лучшие куски доставались ему.
— Готов ли ты к возвращению Потапыча прямо сейчас?
Я молчал, не понимая, зачем они меня мучают. Потапыч умер, и вернуть его невозможно.
— Готов ли ты? – белая кошка задала вопрос почти шепотом.
Она была совсем другая, эта белая кошка. Ее голос всколыхнул во мне воспоминания о Потапыче. Я почувствовал, что очень хотел бы его возвращения, и мне вдруг стало совершенно неинтересно возможно это или нет.
— Да, я готов.
Кошки ничего не ответили. Наверное, их работа заключалась только в задавании вопросов. Они растворились в пустоте, и я проснулся.
За дверью кто-то тонко и отрывисто пищал. Я не верил своим ушам, но, кубарем скатившись с дивана, побежал открывать дверь. На пороге действительно сидел котенок. Серо-полосатый. Копия Потапыча.
— Ты кто? — спросил я и тут же рассмеялся. Только что меня мучили вопросами кошки, а теперь я отыгрываюсь на малыше.
— Проходи, — я открыл дверь пошире, приглашая котенка в дом.
Котенок, семеня лапками, забежал в коридор, остановился у коробки с вещами Потапыча и пропищал что-то на своем кошачьем языке.
— Хочешь посмотреть? Давай откроем, – пока я развязал веревку, котенок терся о мою ногу, громко мурлыкая.
— Вот домик. Вот миска. Корыто еще есть, сам знаешь для чего. Или не знаешь? Ладно, если не знаешь, научу, — я демонстрировал котенку вещи Потапыча, а он сидел рядом и щурил свои пока еще серые глаза, толи от счастья, толи от тепла.
— Пойдем, кухню покажу, — предложил я котенку. Малыш побежал впереди, как будто отлично знал нашу квартиру. Когда я вошел, он уже сидел на любимом месте Потапыча, покачиваясь и громко мурлыкая.
— Что, нравится тебе тут? Потапычу тоже нравилось. Чем тебя кормить-то, ты же маленький еще. Давай с молока начнем, что ли…
Котенок жадно лакал теплое молоко, пуская пузыри и разбрызгивая по полу молочные кляксы.
— Теперь самое главное, – я встал, чтобы показать котенку лоток, но он совершенно самостоятельно направился в туалет. Задние лапы котенка косолапили.
— Потапыч? — непонятно было, кого я спрашивал, но малыш оглянулся и серьезно посмотрел на меня. В растерянности я сел на табуретку. Компьютер в моей голове завис.
Я взрослый, серьезный человек… А может, не такой уж и серьезный… Я не верю в переселение кошачьих душ… Или уже верю…
Пока мой мозг перезагружался, котенок сделал свои дела и вышел из туалета.
Цепляясь за одежду, он влез на мое плечо, улегся на нем и замурлыкал. Этим он перечеркнул все мои сомнения. Сидеть на плече было любимым занятием Потапыча.
— Пошли на балкон, дружище, туда сегодня муха залетела, тебе же нравятся мухи, — с этими словами мы с Потапычем пошли на балкон смотреть муху. Я сиял от счастья и мысленно благодарил странных кошек, которые вернули мне друга.
