Я в парке бегаю. На утренней дорожке
читаю пятна листьев, облаков.
Таких на свете мало дураков
и дни их сочтены. Одни в острожке
сидят пожизненно, где по числу…Я в парке бегаю. На утренней дорожке
читаю пятна листьев, облаков.
Таких на свете мало дураков
и дни их сочтены. Одни в острожке
сидят пожизненно, где по числу замков
на гениталиях их можно точно
пересчитать; их участь непорочна:
они не могут делать дураков.
Другие – бегают. У них остались шансы
иметь семью, мечтать и петь романсы.
Я в летнем парке бегаю один,
как Нострадамус или Аладдин.
Иголки ели, освещенной солнцем,
я трогаю приветливой рукой
и чувствую себя первопроходцем
в любви к уколам – я во всём такой.
Я убегаю от одной красивой вещи,
но память спотыкается о плечи
и падает в капкан прозрачных рук;
но две ладони заглушают звук
удара двух одушевленных тел;
и тишина – спасительный предел
моих усилий втиснуть в окоём
лишь видимость соблазна быть вдвоем.
Я в парке бегаю. Сегодня выходной.
Сегодня меньше, минимум, одной
неделей; меньше годом, меньше веком,
как мне осталось зваться человеком
и перевоплотиться в облака,
в деревья, в листья – что наверняка
когда-нибудь произойдет со мною;
и я живу с надеждой за спиною.
Я вижу белок, голубей, детей.
Их меньше, чем количество смертей
на ближних рубежах моей отчизны;
смертей, в которых больше укоризны,
чем оправданий гибели мужчин
и горя женщин, чьи чернеют лица,
когда утрата в их сердца стучится
без объяснений смысла и причин.
Я в парке бегаю. На утренней скамейке
порой сижу, порой пишу в блокнот
стихи о неизвестной белошвейке,
никем еще не раненой в живот.
В тени деревьев редкая трава
дрожит от страха, ожидая осень.
И, судя по всему, она права.
Здесь мало елей. И совсем нет сосен.
июнь 2015
Парк имени Богдана Хмельницкого, Днепропетровск
