До здравниц удельной Европы
луга настояли свои
лохматые трубки – сиропы,
хранящие запах Аи.
К полудню то звонко, то робко
шмели, осушив закуток,
луга настояли свои
лохматые трубки – сиропы,
хранящие запах Аи.
К полудню то звонко, то робко
шмели, осушив закуток,
из трав вылетают, как пробки,
и радости градус высок.
Опять васильки и ромашки
пытают, как в детстве, тебя:
причастен ли к лёту букашки?
Умыт ли струёю дождя?
И мытари лета – стрекозы,
пока ты живёшь красотой,
из воздуха тащат занозы
и сыплют стеклом в травостой.
Тевтонское это поверье:
отведав цветка нашатырь,
войти в молодые деревья,
как входит монах в монастырь.
Простор не изучен, опасен,
но азимут – кольца годов –
зарницами радужных пятен
укажет границы миров.
И ты, человекодеревья
впервые увидев вдали,
подаришь им радость доверья,
что смог унести от Земли.
От честных её снегопадов,
от мыслей невинных в горсти,
но большего чуда не надо…
Прости, дорогая, прости!
