Угадать миг скорбный и печальный
Не по силам даже мудрецам.
Смерть приходит в маске погребальной
Без предупрежденья часто к нам.
Кажется, ещё вчера…Угадать миг скорбный и печальный
Не по силам даже мудрецам.
Смерть приходит в маске погребальной
Без предупрежденья часто к нам.
Кажется, ещё вчера был весел
На пиру какой-то человек,
А сегодня погребальных песен
Удостоин этот имя-рек!
Есть некрополь к югу от Каира,
Где пустыня мёртвая сейчас,
Там в одной гробнице Абусира
Был записан на стене рассказ.
Пыль веков то место покрывает,
Но рассказ дошёл до наших дней:
Как-то Нефериркара Какаи,-
Добрый царь к гробнице шёл своей.
Пирамиду он хотел закончить
До того как испытает смерть,
И велел доставить для рабочих
Лучший камень, золото и медь.
Приближалась стройка к завершенью,
И когда играл над ней восход,
Царь сюда пришёл в сопровожденьи
Главного смотрителя работ.
Зодчим этим был великий чати,-
Фаворит Какаи — Уаш-Птах,
Родом был он из столичной знати
И преуспевал во всех делах.
Царь ценил любимого министра
И ему все тайны доверял.
Для владыки в этом месте чистом
Вечность он из камня создавал.
Был доволен зданием правитель,
Прикасался к камню он рукой,
Представляя как сия обитель
Путь ему откроет в мир иной.
Было всё в гробнице безупречно,
И хотела царская душа
В саркофаге провести здесь вечность,-
Так была могила хороша.
Не скрывая своего восторга,
Задавал вопросы добрый бог.
Зодчий отвечал вначале богу,
Но внезапно Уаш-Птах умолк.
Царь не сразу даже и увидел,
Что без чувств любимый фаворит.
Всё его вниманье к пирамиде
Приковал её прекрасный вид.
Он своей гробницей восхищался.
Уаш-Птах же головой поник,
Завалился на бок, и валялся
Рядом с ним в пыли его парик.
Лишь когда с тревогою Какаи
Обернулся к зодчему — тогда
Он увидел, наконец, какая
Приключилась с подданным беда.
Уаш-Птах был жёлтым, как папирус,
Как у рыбы, пуст его был взгляд.
Понял царь, что зодчего Осирис
Ждёт к себе в таинственный Дуат.
Вепуат зовёт его на Запад
В Зал Двух Истин, к богу на поклон.
Это всё случилось так внезапно,
Что был царь Какаи потрясён.
Он коснулся лба его рукою,-
Тот был как полуденный металл.
И немедля в царские покои
Царь его доставить приказал.
Подхватили зодчего вельможи,
Чтоб в чертог прохладный отнести.
Положили там его на ложе.
Фараон хотел его спасти,
И к нему прислал из дома знаний
Лекаря — умнейшего жреца,
Чтобы тот папирус заклинаний
Вынул из старинного ларца.
Но его магические пассы
Уаш-Птаху не смогли помочь,-
Исказила боль лицо гримасой
Чати, в чьи глаза смотрела ночь.
Лекари различные снадобья
В плотно сжатый рот пытались влить.
Только были тщетны и бесплодны
Все его попытки оживить.
Было не исправить это горе.
Из дворцовых золотых палат
Начал путь он в западные горы
По тропе, что знает Вепуат.
В цвете лет перед судьёю строгим
Умерших предстать ему пришлось.
Фараон ушёл в свои чертоги,
Чтоб никто не видел его слёз.
Было горе царское безмерным,
Ибо царь о друге горевал,
И три дня не выходил к семерам,
Опустел на время тронный зал.
Наконец решил он появиться,
И за счёт короны повелел
Сыну чати возвести гробницу
Для отца средь пирамид и стел.
Сам же царь в носилках и без свиты
В дурно пахнущий поехал дом,
Умерших вскрывали парасхиты
Там обсидиановым ножом.
Вышел он из лёгкого портшеза
И велел обряды начинать.
Мастера из тонкого надреза
Стали Уаш-Птаха вычищать.
Поместили органы в сосуды,
Сердце лишь оставили в груди,
Ведь оно перед богами будет
О его безгрешности судить.
Посмотрев на фараона косо,
Парасхиты принялись за нос,-
Медной они проволкой из носа
Уаш-Птаха вытянули мозг.
Мастера работали с почтеньем,
Лица спрятав масками богов,
Действия сопровождая пеньем
И произнесеньем тайных слов.
Царь стоял, за ними наблюдая.
Лишь когда отправлен был в натрон
Уаш-Птах очищенный, Какаи
Из ужасной вони вышел вон.
Знал, что позабудет он не скоро
Этот жуткий жреческий обряд,
Ведь цари, что воплощенья Хора,
На такие вещи не глядят.
Сохло тело зодчего в натроне,
Оставаясь семьдесят в нём дней.
В это время склеп за счёт короны
Торопились сделать попышней.
В нём на барельефах перед сыном,
Приносящим жертвы для отца,
Уаш-Птах сидел под балдахином,
Наслаждаясь пищей без конца.
Письмена той сцены сообщали
Всё, чего при жизни он достиг.
Гроб ему прекрасный заказали,
Чтоб увековечить его лик.
Пусть в натроне сделался он страшен,
Саркофаг имел достойный вид:
Маской был портретной он украшен,
Оживлявшей розовый гранит.
А когда труп высох так, как надо,
В белый был укутан он покров,
И в него зашили по обряду
Амулеты от его врагов.
В царстве мёртвых он теперь с успехом
Отобьётся от враждебных рук.
Был готов в некрополь переехать
На быках священных царский друг.
И хоть горевал о нём всё реже
Во дворце владыка двух корон,
В погребальном шествовать кортеже
Уаш-Птаха согласился он.
У могилы друга вспоминая
Умный взгляд из под знакомых век,
Сокол Нефериркара Какаи
Плакал, как обычный человек…
