Без двадцати четыре. Я смотрю
на циферблат, лежащий в стороне
от остальных деталей: шестеренок,
болтов, чего-то там еще, что не по мне
запомнить. Я не часовщик.
на циферблат, лежащий в стороне
от остальных деталей: шестеренок,
болтов, чего-то там еще, что не по мне
запомнить. Я не часовщик.
Разбитые часы лежат вовне
сознанья сноба, буржуа, аристократа.
А я вот вижу их осколки на полу.
И гладь стекла, увы, уже не гладь — она чревата
последствиями гнева. Моего.
Уж час давно истек. Опять смотрю
на циферблат, лежащий в стороне
от остальных деталей: шестеренок,
болтов, чего-то там еще, что не по мне
запомнить. Я не часовщик.
И шага больше стрелкам не ступить.
Я так решил — решил, что будет можно
мне самому без помощи, без слов
замедлить ход, а душу сохранить, ступая осторожно…
\»Остановись, мгновенье!..\» — я кричу.
Часы разбиты, циферблат молчит.
И шестеренки сердца тоже смолкли.
Душа покинула его. Она кричит
из века в век четыре судьбоносных слова.
Как памятник тому, что есть всему основа.
2012г
