Тут прадед жил, по этой синевою,
А я не знаю, какой камень мне мил.
Я пришел,а прадед взошёл травою,
А знаю точно: эту землю он любил.
Доли жизни…Тут прадед жил, по этой синевою,
А я не знаю, какой камень мне мил.
Я пришел,а прадед взошёл травою,
А знаю точно: эту землю он любил.
Доли жизни мозаичны, капризны,
Как я свои чувства назову?!
Неужто начать заново книгу жизни,
Написать теперь последнюю главу?
Отечество! Где она ни беда!
Все кружится в замедленном танце.
Увы! где ищу могилу прапрадеда,
Взгляды крадутся на \»чужестранце\».
Людской поток, и взгляды за мной,
Молокан! Словно на льбу сожжено.
Ах, это Като! Ею по белому темной,
Мне имя и призвание навеки дано.
Плыву в потоке, боюсь встреч,
Слышу, обо мне идет разговор.
Теперь понимаю, я — \»чужестранец\»,
Еще хорошо — не карманник, не вор.
Если нет, то кто я? В горле кома,
Кукушка, покинувшая родимый край?
Влетевшая в дом вдали от дома,
За чудной жизнью — подумал: рай.
Пришел. Вдруг с угла отлетало:
Милый, тебе ни начало, ни конец.
И катится слово протяжно зло,
Тебя гонят? Дважды \»чужестранец\»…
…В небытие уходят жизни потоки,
У подножия гор в тумане исчезая.
Просыпаюсь молоканом, в облаке тоски:
Что-ж, два дома, две Родины и я!
