Она была зеленое и нежное дитя.
Она росла, по-детски в мир глядя.
Но слишком взрослым был тот мир –
Пустынный воздух каменных квартир.
Оазис детства, медля,…Она была зеленое и нежное дитя.
Она росла, по-детски в мир глядя.
Но слишком взрослым был тот мир –
Пустынный воздух каменных квартир.
Оазис детства, медля, иссыхал.
Песок пустыни яро наступал.
И дули ветры, иссушая плоть.
Кружились бури, жаждя уколоть.
Она сгибалась, все, что есть, храня.
И, глядя в небо, все ждала дождя.
Но дождь не шел. Пустыня наступала.
И от ветров все ближнее сжималось и дрожало.
И ниже к корню все она клонилась.
Оставить все, что есть, не потерять стремилась.
Она была одна. Но были и другие:
Кто – впереди, кто – сзади, кто – по сторонам.
Смотря на них шептала: «Дорогие!
За то, что просто есть вы, благодарна вам!»
Но дотянуться к ним ей редко удавалось.
Дотронувшись, опять «в единстве» оставалась.
А ветер все крепчал. Но и она росла.
Все новые пески пустыня ей несла.
И дождь не шел. И соки иссыхали.
И понемногу силы травинку покидали.
Но все равно росла, без сил, без вдохновения.
Смотря все время вверх, ждала того мгновения,
Когда же, наконец, прольется влага неба
И напоит ее, как голод утоляют хлебом.
Чтоб развернуться вширь и вытянуться ввысь.
Чтоб цветом красоты огни ее зажглись.
Но ветер свирепел и разогнуть пытался,
Чтоб ни один в живых, не сломан не остался.
Он почву иссушал, она под ним стонала,
И уж давно травиночке всех соков не давала.
Травинка билась на ветру, не отступить пытаясь.
Остатком сил, надеждой защищаясь,
Что дождь придет, что дождь напоит,
Неистовство пустыни ливнем успокоит,
Прогонит прочь, и что она отступит,
И время ласковых лучей для всей травы наступит.
И зацветет земля. И затрепещут травы
Для красоты, любви и света славы!
Но, ухмыляясь, шла пустыня без пощады,
Вскипая вихрем и взрываясь от досады,
Когда читала непокорность в стане молодом,
Кичась своим всесильем в доме золотом.
«Здесь не твоя среда! И камни-стены не помогут,
Не оградят тебя от властии моей!
Ты здесь живешь. Смотри, как остальные стонут.
И не тебе перечить мне, пытаясь быть сильней!»
И дрожь скрывая, сдерживая силы,
Стояла молча, голову склоня.
Мечтая о земле, что будет сердцу милой,
Натянутой струной, напрягшись и звеня.
Лишь ночью, в свете звезд покой она искала.
Глядела в даль миров. Луна ее ласкала.
Ей было тяжело. Пустыня приближалась.
И острым взрывом брызг на нежном теле разряжалась.
Но слезы не лились. Хранила слезы в теле.
Ей мощь их так нужна – они помогут в деле.
Она росла, росла… Но сил уж было мало.
Таких упорных тел пустыня не видала.
Травинка все ждала — и ветру не сдаваясь.
Но вот однажды, к небу взглядом поднимаясь,
Она вдруг поняла, что вод дождя не будет,
Пока она сама те силы не разбудит,
Что есть в ней, что живут, но лишь слегка уснули,
Которых никакие свирепства урагана не задули.
И вот, при новом дне, пустыни наступленьи,
Она вся собралась, присела на колени,
Поджала корешки и тихо, осторожно,
Чтоб не задеть того, кого поранить можно,
Рванулась, что есть сил, и вырвалась из плена,
Прощаясь навсегда с цепями злого тлена.
По миру понеслась, ища красоты дали,
Которую в мечтах фонтаны орошали,
Переливался луч, ниспосланный светилом,
Где все она могла, где было все по силам.
И вот найдя свой дом, который так желала,
Тихонько подлетев, она к нему пристала.
И приняла земля те корни молодые.
И зацвела она, как многие другие.
Но стать ее, храня огромные богатства,
Что удалось сберечь в пустыне – доме рабства,
ПридАла новый блеск ее живой натуре.
Расцвел ее цветок, что закрывался в буре.
И полетел тот аромат в далекие просторы
И прикоснулся к ним, и улыбнулись горы.
Он в небо полетел, любовью окрыленный.
То – благодарность Небесам травиночки склоненной,
Которою была, в пустыне колыхаясь,
От жажды и жары, без влаги задыхаясь.
Те времена ушли… Все стало, как мечталось.
А что же с теми, в той пустыне сталось?
А с ними… Дождь прошел. Огромный ливень. Сильный.
Он почву напитал, лил долго и обильно.
И травы зацвели, пустыня отступила.
Но что-то все не так, не так в том месте было.
Там не было ЕЁ. Она там не звенела.
И почва уж не так ручьями неба пела.
Да! Не было ее. Она ушла навечно.
Даря свой аромат тому, что было бесконечно.
Сияя красотой, светясь лучами красок,
Которыми цвела. И, не жалея ласок,
Дарила всем любовь, кто оказался рядом.
Хватало сил на все. И освещала взглядом,
Что видела вокруг, что жизнью трепетало, —
Тот мир, в котором жить, так долго жить мечтала.
