Более сорока лет живу в своём маленьком Эссо на краю света, но чтобы на Покров день земля не видела снега – такого не помню. Долгую, тёплую, странную осень подарил Господь в этом году Камчатке: до…Более сорока лет живу в своём маленьком Эссо на краю света, но чтобы на Покров день земля не видела снега – такого не помню. Долгую, тёплую, странную осень подарил Господь в этом году Камчатке: до конца октября ни застывшей земли, ни снега. Только к двадцатому числу
слегка примёрзла родная, и 22 октября, наконец-то, сошёл на землю снег и сразу покрыл её хорошим, основательным покровом. Но,
большому крестьянскому хозяйству, да на две старые руки и одну, такую же, совершенно не молодую спину,
никакой долгой осени не хватает. Ложится снег, а у тебя и там не прибрано, и другое не сделано. Дни короткие, темнеет рано: к семи часам — египетская тьма. Вот и приходится надевать на голову «шахтёрский» фонарик и доделывать упущенное. Так было и в ту удивительную ночь.
Большого снегопада уже не было, отдельные снежинки ещё кружились, падали на землю, облачность высокая — ближайшие сопки чётко прорисовывались на фоне светло-серого неба. Ни звёзд, ни луны. Только свет ближайших фонарей и это изумительное ночное свечение чистого, белого снега, от которого самая пасмурная ночь зимой, всё-таки гораздо светлее осенней.
На улице, за домом, в большой овощной мойке виде
старой чугунной ванны с металлической сеткой, целая гора намытых с вечера рассадников, ящиков и прочих растениеводческих принадлежностей: мелкий инвентарь, различные тяпки, царапки, рыхлители, тщательно вымытый агроспан и прочее. Ношу и укладываю всё это «богатство»
в сарай, на зимнее хранение. Рядом, за высоким забором – рабицей, как всегда в ночное прохладное время, поднимается пар от большого бассейна с термальной водой. Поднявшись, он распадается на отдельные клочья облакоподобного тумана, которые
подхватывает небольшой ветерок и причудливо разносит по всему небу до полного исчезновения. На смену им поднимаются очередные клубы пара – обычная, привычная картина. Тишина, такая глубокая тишина, которая часто опускается ночью с первым большим снегом, накрыла весь мир.
Даже не тишина, а какая-то глухота природы, когда даже
громко кашлянуть как-то неудобно, словно у колыбели спящего ребёнка. За работой время от времени поглядываю на небо, как будто что-то неосмысленно беспокоит. Потом замечаю: как-то странно двигаются на небе эти самые клочки пара от бассейна, или небольшие облачные скопления – то разбегаются в разные стороны, то быстро несутся навстречу друг другу, сливаясь в одно большое облако, в центре которого ясно видится какое-то свечение. Наконец, до сознания доходит, что это никакие не облака и не пар, это что-то однозначно живое. Бросив рассадники на землю, стою завороженно посреди своего «Эльдорадо», задрав голову к небу с суеверным холодом в груди. Вот оно, это большое светящееся облако, рассыпалось на мелкие сгустки облачной пыли, которые с большой скоростью разлетелись в разные стороны, и исчезли из виду где-то над сопками. Да вот они — быстро несутся обратно, то сливаясь в большие группы, то рассыпаясь снова на мелкие части. Вот уже совсем близко, над высокой водокачкой, что висит указующим перстом над моим участком. Вот столкнулись в одну большую группу и закружились большим хороводом по всему видимому небу и снова разлетелись по всему небу большим, веером. Совершенно живое, осмысленное движение, очень похожее на танец в ночном небе.
Холодный страх перед непонятным явлением вошёл в душу – на мобильном телефоне ровно полночь, нечисть какая-то? Всегда, когда меня посещает чувство страха перед чем-то непонятным, или в лесу, рядом с медведем и во множестве
подобных человеческих состояний, я беру в руки свой нательный крестик, целую его трижды и против часовой стрелки начинаю строить им вокруг кресты под молитву «Да воскреснет Бог, да расточатся врази его…». Эта молитвы всегда помогает безотказно. Так и в этот раз: стою, крещу этих летающих и светящихся в небе над моим домом, читаю молитву. Только бесполезно, не действует. Вздыхаю с облегчением – значит не бесовщина, что-то иное. Потом соображаю, что вижу-то совсем плохо. Может там что-то есть, в этих живых облаках? Бегу домой за очками: хоть и небольшая от них помощь, но всё-таки….
Когда я снова вышла из дому, вся весёлая компания кружилась, резвилась над «Эльдорадо», выписывая в небе немыслимые па неведомого, завораживающего танца. Надев очки, я поняла, что это действительно танец, танец множество крохотных живых звёздочек, собравшихся непонятно зачем в ночном небе над Эссо. То, что я сослепу приняла за белые клочки тумана или облаков, оказалось скоплением этих самых светящихся в пасмурном небе, летающих и резвящихся, маленьких, совершенно живых звёздочек. Приближаясь, они становились отчётливо видимыми, удаляясь, принимали вид светлого, облачного скопления. В полёте от него отделялись несколько особей, улетая в другую сторону. Иногда от всей группы, отделялась одна такая светящаяся точка и летела по своему усмотрению, примыкая к другой группе.
Долго стояла я ночью посреди огорода в полном недоумении, ничего не понимая в происходящем и даже как-то сомневаясь в реальности и полном здравии своего рассудка. Но затем решила прибегнуть к помощи
фотоаппарата. Хоть и ночь, но должно же хоть что-то там появиться! Так и сделала. Долго носилась я с ним по участку, пытаясь заснять какое-то более или менее крупное скопление светящихся особей. Но, в темноте у фотоаппарата должна быть большая выдержка, а за это время от быстро летающего объекта удавалось поймать только реденький хвост отстающих особей. Но, всё-таки они отчётливо запечатлелись на
всех снимках, как ярко светящиеся точки, то более крупные, то совсем маленькие. От души отлегло – со мной всё в порядке!
Я просто стояла и наслаждалась этим зрелищем. Время уходило, а они всё танцевали и танцевали в небе, то улетали далеко за сопки, то возвращались назад, то выстреливали фейерверком, потому что танец этот совершался в небе не только над моим «Эльдорадо», а над всей долиной, над необозримо большим пространством. Представляю, что это за зрелище, если на него взглянуть сверху! А между тем, одна из групп, пролетая ниже водокачки, пронеслась совсем низко над моей головой, и я отчётливо услышала птичье чириканье. И тогда поняла суть происходящего: огромное скопление маленьких птиц (а что они маленькие, было ясно из этого самого чириканья) поднялось в ночное небо, чтобы совершить вот этот самый, волшебный танец прощания со своей родиной. Выпал глубокий снег, покрыл землю постоянным покровом. Настало время улетать на юг. Многие из этих птиц уже никогда не вернутся назад — сколько погибнет их в жизненных перипетиях! И так короток срок их жизней! А родина она и есть Родина! Вот и кружат, летают маленькие над землёй, где родились. В последний раз летают и поют ей свои прощальные песни. Что чувствуют они сейчас, кружась в темноте небесной над белой, занесённой снегом землёй, где они оставили свои опустевшие гнёзда?
Озябнув, я возвратилась домой. Отмывшись от трудов, поужинав и помолившись, выключила свет и подошла к окну, чтобы ещё раз взглянуть в это летающее и светящееся пасмурное небо. Было около трёх часов ночи, или уже утра? Птицы всё так же летали, кружились, светились и танцевали последний танец в небе своей родины. Я поняла, что с рассветом они улетят на юг. И подумала: многому нам, людям, вершине творения Творца, можно поучиться у этих маленьких созданий, хотя бы вот этой неистребимой, огромной, как небо над ними, любви к Родине, заставившей их объединиться в большую стаю, подняться среди ночи в небо и всю ночь совершать в нём танец любви и прощания. Так и прошла эта странная, долгая ночь. Я не увидела конца птичьего ритуала прощания с родиной – к утру сон победил меня.
Весь следующий мой день прошёл, как в тумане, в ожидании ночи. Разумом я отчётливо понимала, что чудо уже не повторится. Чудеса вообще имеют дурную привычку не повторяться! Птицы улетели. Не нужно ждать ночи – небо будет пасмурным, серым и пустым. И только глупые фонари будут торчать из земли, мешая напряжённо вглядываться в облачную туманность неба. Но, душа никак не хотела смиряться с таким положением вещей.
После полуночи я снова сидела у окна, тупо вглядываясь в небесную неподвижность. Даже снежинки перестали кружиться и плясать. Действительно стало серо, пусто, сонно и больно, как после похорон близкого человека. Ну почему, почему за свои шестьдесят восемь лет я ни разу не увидела этого чуда над своей головой? Ведь частенько осенью приходится допоздна задерживаться на участке. Шестьдесят восемь раз я могла с волнением и слезами на глазах наблюдать прощание птиц с родиной, взглянуть на эту картину сверху, из самого неба. Смогу ли я ещё раз увидеть
это чудо, если свершается оно только в одну из осенних ночей, один раз в году? Почему мы такие слепые? Многое, многое прекрасное проходит мимо нас незамеченным. Сами не видим, детям не показываем. Самое страшное, что слепота эта не физическая – душевная, трудноизлечимая: чаще глядим под ноги, в землю, чем в небо и вокруг, за пределы своих меркантильных интересов.
Одного никак не могу понять: почему птицы светились? Причём, светились, скорей всего, только спереди, может грудь, подкрылья или ещё что-то? Ведь когда стая улетала, поворачиваясь спиной к наблюдающему, она просто превращалась в светлое облачко. Когда возвращалась, приближаясь, каждая особь светилась в небе яркой звёздочкой. Отдельные птицы пролетали совсем низко и светились ярко, отчётливо.
И это не был свет отражения: ни луны, ни звёзд. Пролетая очень высоко в небе, большая стая светилась ярким ядром в центре её, где скопления птиц было плотнее, и рассыпалась мелкими яркими точками по краям, где было свободнее. Почему светились птицы? Не знаю. Но, если даст Бог ещё год жизни, у меня
будут бессонные ночи в октябре: я буду ждать.
08. 11. 2014 г.
