мне становится дико грустно обычно под утро.
на рассвете, примерно часа в четыре.
когда серое небо некто,
под именем Бог, обдал перламутром.
когда я остаюсь…мне становится дико грустно обычно под утро.
на рассвете, примерно часа в четыре.
когда серое небо некто,
под именем Бог, обдал перламутром.
когда я остаюсь одна в этих стенах,
в нашей квартире
в этом чертовом, замкнутом, взорванном, гнилостном мире.
мне становится дико холодно, страшно, лихо и одиноко,
когда псы под окном серенады воют.
когда серый асфальт, листья, корни деревьев…
да все промокло!
от дождя. мои пальцы, некстати, тоже немеют,
исчезают в чужих мирах, черствеют, грубеют, тлеют,
истезают себя, нелюбя, ничерта после не сожалея.
после той, никогда не открытой, бутылки ликера,
мне становится дико паршиво, кстати.
я снова читала Бродского.
перечитывала \»пространство сделано из коридора\»
он ведь прав, и я знаю, следуя лишь заветам от Цинандали.
это, к слову вино. грузинское. очень хорошее,
если вы априори о нем никогда не слыхали.
если честной быть, мама, мне почти что всегда хреново.
не смотря на мою успешность и фестивали.
я бы, знаешь, лучше бы завтра уехала
чтоб все сделали вид \»мы о ней никогда.
никогда ничего не слыхали.\»
только, мам, ты же будешь меня любить.
во мне слишком много родного.
лишь поэтому я держусь от смертельной, чудесной дали.
