Крайний случай

Поздняя ночь тёмно-синим одеялом с прорехами от звёзд плотно завесила кухонное окно, но любопытная луна в щелочку неплотно задвинутых занавесок успела разглядеть на столе бутылку «Масандры», два наполовину…Поздняя ночь тёмно-синим одеялом с прорехами от звёзд плотно завесила кухонное окно, но любопытная луна в щелочку неплотно задвинутых занавесок успела разглядеть на столе бутылку «Масандры», два наполовину опустошённых бокала и вазочку, наполненную конфетами вперемешку с домашним печением.
— Прикинь!.. Я вся такая, только что из пены, красивая, как Афродита, благоухаю, словно Жучка после элитного грумминга и полного СПА-комплекса, в прозрачном пеньюаре, но в розовых трусиках и таком же бантике выше левого колена, в зубах — кастрированная роза без шипов, выхожу из ванны и к нему в комнату.
Он сидит, как бы уставший после хрен знает каких-то дел и делает вид, что заколебался на работе по самые гланды. Правда, пиджачок успел снять, галстучек расслабил до пупка, но по-взрослому потягивает вискарь из хрустального стакана и делает вид, что пришёл в библиотеку полистать последний номер журнала «Гламур».
— Вот, скотина! Обалдеть! А ты?
— Я, значит, выхожу в таком настроении, что меня сейчас же начнут жевать без хлеба и соли, с остервенением и повизгиванием, а он откладывает журнальчик и говорит: — Милая, ты обещала меня сегодня чем-то удивить и порадовать. Я жду…
— Он что, слепой у тебя? Или идиот?
— У меня от удивления даже роза на пол шмякнулась. Стою, как кобыла обсосанная, мокрыми пятками в тапочках хлюпаю, от злости трясусь в пеньюаре, и не знаю, что сказать, но вежливо ему отвечаю: — Кретин, открой глаза, что тебе ещё не в радость в таком натюрморте?
— Ну, ещё бы!..
— Он в ответ: — А я так надеялся на твои блинчики с клубничным варением.
— А ты?
— Я пиджак ему на голову накрутила и пинками весело проводила на выход. Нафига мне такой кавалер сдался с блинной душой?
— Гомик что ли попался?
— Да нет, на корпоративной тусовке, вроде бы, как мужик прижимался и ухаживал по-настоящему, с выпивкой и конфетами. Да и в гости сам напросился – силком его не затягивала. И по пьяни обещал уморить от счастья…
— Господи, и где ж их взять – мужиков настоящих? Всё какие-то недоделки вокруг крутятся, проходу не дают, жужжат в уши, как мухи назойливые, а как до дела, так всё! – фиг кого найдёшь стоящего. Одни психические уроды попадаются.
Тиканье часов на кухне разбавилось бульканьем хереса, шелестом конфетных обёрток и хрустом печенья. В открытую форточку потянулись запахи дыма с ментолом.
— Хорошо сидим, подруга? А?.. Ну и на хрена нам эти мужики?
— Ну как «на хрена»? Без этих дуболомов как-то скучно, вроде всё есть, а чего-то не хватает.
— И чего тебе не хватает? Квартира, машина есть, работа доходная, в любой компании любовь и уважуха – живи, радуйся.
— Так-то так! Но…
— Ну что ты себе и мне душу рвёшь, к чему умничаешь без меры? Я, вон, как вспомню того, недавнего, так и хочется сказать, чтоб ты, гад, был последним в моей жизни.
— Это ты про того – в наколках?
— Про него, сволочугу перекормленного.
— Ты не рассказывала…
— А хвастаться нечем, вот и не болтала зря.
— Так сейчас поделись.
— Помнишь, тогда в супермаркете он напросился помочь мне сумки на этаж поднять?
— Помню. Еще позавидовала тебе, что он тебя выбрал.
— Так вот, зашли мы в квартиру, сумки на кухню занесли, я думала, что он чай-кофе будет просить.
— А он что?
— Что?.. Этот жеребец тугодумский сгорбатил меня на кухонном столе, без всяких прелюдий сорвал трусы и отымел со всей пролетарской злостью. Потом шлёпнул своей ручищей по голой жопе, крикнул «бывай, детка» и ушёл, хлопнув дверью. Я так ничего и не успела сообразить. Хорошо, хоть не обокрал, пока я квохтала. Вот такая любовь у меня с ним случилась…
— Да уж… «Повезло». Наливай!
Бутылка издала последний свой «хлюп», честно разделив остатки вина по двум бокалам, и ушла на покой к мусорному ведру.
— Поздно уже, подруга. Метро не работает, такси в наших краях чёрта с два найдёшь – оставайся у меня на ночь. Я проводить тебя, наверное, теперь не смогу.
— Скорее не «поздно», а ещё «очень рано», да и не в том состоянии мы, чтобы друг друга провожать. Но спим раздельно!
— А ты чего это себе нафантазировала? Да я тебя целовать полезу только в крайнем случае!
— Это, в каком же, интересно было бы узнать?
— Когда ты будешь в гробу и обязательно в белых тапочках. И то – поцелую, конечно, крепко, но только в лоб!
— Не дождёшься!..
*
*
*