Я скоро улетаю на Плеяды.
Тропой страдания расстелятся, и вдруг —
цветок, и лепесточки синим взяты
в бездонной глубины неровный круг.
Пойду ль?…Я скоро улетаю на Плеяды.
Тропой страдания расстелятся, и вдруг —
цветок, и лепесточки синим взяты
в бездонной глубины неровный круг.
Пойду ль? Остановлюсь ли я в начале
великого и вечного пути?
Решусь на то ль, чтоб древние скрижали,
стоящему, по сердцу мне скребли?
Не то ли я хотел — на горизонте
ютится мирный и холодный огонёк?
И там — сады… А здесь? А здесь, позвольте,
всего один случайно встреченный цветок.
Спокойно встречен и спокойней будет брошен…
Но нет! Не в силах взора оторвать,
я падаю на землю, как подкошенный,
и эту землю начинаю целовать.
И чем сильней, чем яростнее слёзы,
чем громче я кричу: \»Земля моя!\»,
тем очевидней мне становится мой поздний
осенний путь от станции \»Земля\»,
тем больше я и гаже ненавижу
и землю, и прекрасный мой цветок,
и лес шумящий, и весну, и звёзды рыжие,
и море ненавижу и песок,
и с ненавистию, до отупения
когда-то острых и живейших моих чувств,
я, измождён, взываю к заключению
себя под землю, под смородиновый куст.
И я смеюсь… Смеюсь, что так кончается
мой путь, простёртый мыслью к небесам.
Цветок молчит, а я смотрю; и он качается,
и с грустью льнёт к лицу и волосам,
и я кричу… От мрака сокровенного
и вечной радости, схороненных в груди.
И синий голос друга незабвенного
мне шепчет: \»Ты пришёл. Конец пути\».
3 июля 2015
