В отпуск

В
ОТПУСК
2009г.
Солнечный зайчик, сделал своё дело,
Нашёл…В
ОТПУСК
2009г.
Солнечный зайчик, сделал своё дело,
Нашёл моё лицо, сквозь крыши щель,
Разбудил, а спать так ещё хотелось,
И петух, «вставай»- на своём пропел.
В хлеву бабушка доит корову Пеструху,
Гомон птичий, звонко лает дворняга Трезор,
Где-то выстрел кнута, пастуха Петрухи,
Мой, в деревне первый в жизни, день пришёл.
Как уютно на деревенских сеновалах,
На пахучем, тёплом и мягком сене,
Зевая, потянуться до хруста в суставах,
И так трудно расстаться с сонной ленью.
Вдруг звон какой то у меня в голове,
Однотонный, назойливый, вредный,
Неужели мне снится всё это во сне,
Но нет, просыпаюсь у деда в деревне.
Где коровы, звеня колокольцами,
Приняли нашу Пеструху в стадо,
А пастух его погнал на околицу,
На пастбище, с чистым прудом рядом.
Вот слегка хриплый голос дедушки Васи:
«Ну чё бабка, утомилась в печи поди пшёнка,
Мечи нам на стол пирогов, молока и кваса,
От пуза корми нас, особно внучёнка»!
Потом хвастал: «Я и ему наладил косу,
Вдвоём то мы с ним горы свернём,
На цельный год сенов накосим,
И лукошко нам дай, обратно грибков соберём».
Слышу опять тревожный шум звонка,
Душой понимаю, что ему не рад,
Он вроде назойливым эхом, из далека,
А вижу бабушку, и её, на деда, пристальный взгляд.
«Чивойто ты болтаешь шибко важко,
Не сбегал ли ты мухомор ужо за печь»,
У бабушки там стояла фляга бражки,
Но от деда трудно её упрятать и сберечь.
Ведь он всю войну прошёл в разведке,
Ему его смекалка, до Берлина помогла дойти,
Хоть бабка дома флягу спрячет, хоть у соседки,
Ему совсем не сложно, в тот же час её найти.
Бабушка поцеловала меня в щёки «на дорожку»,
«Гляди т ко дед, внучёк то наш, ужо мужик,
Балуй сам там «квасом» по немножку,
Не утомляй малого, он ещё к работе не привык».
«И ещё смотри за малым, старый пень,
Не давай самому косу точить,
Давай ему прокосы, там где тень,
Но сначала правильно научи косить»!
Коса на плече, походка- мужская, не как у ребёнка,
Это раньше я, «малышом сопливым» был,
Идут «косари», мимо соседки рыжей девчёнки,
«Дозадавался», и в коровью лепёшку ступил.
Тут же конечно её смех ехидный,
И дед ухмыльнулся: «Ничего, это к деньгам»,
За неуклюжесть свою, ух как стало обидно,
Первый день свой рабочий испортил сам.
Ещё дед добавил, меня за чуб потрепав:
«То пустяки, что пристанет к ногам,
Живи внучек так, свою гордыню уняв,
Что бы оно не пристало к сердцу, к душе и рукам!»
Снова какой то звон, противный, злой,
Набатом гремит в голове колоколами,
Нет, всё, прошло, и дедушка рядом со мной,
Вот и пришли, по пояс трава мне местами.
Берёзки нас шёпотом нежным встречают,
Как чаровницы, в колдовском хороводе,
Хор птиц и кузнечиков, на любовь вдохновляют,
К просторам родным и «Ярилу» на небосводе.
Косу быстро освоил, дед похвалил: «Молодец»,
Ровно косил, не отставать от него старался,
А тот ворчал: «Не обрежь мне пятки, загнал шельмец»,
Конечно лукавил он, нарочно мне поддавался.
Вот уже солнышко в зените, в теле приятная усталость,
Коса всё чаще, стала «носом по корням клевать»,
Руки, ноги, плечи, как то потяжелели малость,
Дед сказал: «Ну всё, шабаш, пора и отдыхать».
Пьянящий запах свежескошенной травы и лесных цветов,
Духмянная краюха хлеба с молоком, под берёзовым шатром,
Подремав в тени, могли и больше бы собрать грибов,
Но дед меня остановил: «А что зверушки будут есть потом»!
«Они, гляди т ко, и тут и там шныряют,
Сердитые маненько, за то что мы пришли раззор творить,
Мол эти чужаки, готовить провиант к зиме, мешают,
Мол хватит гостевать, вам ужо пора отсюда уходить»!
Я услышал недовольный цокот белки над головою,
Которая металась по сосновым веткам,
Ежиха, под кустом черники, загородила путь собою,
Сердито фыркала, меня не допускала к своим деткам.
А мне так хотелось их погладить и с ними поиграть,
Дать немножко молочка и хлебушка кусок,
Дед сказал: «Если с лаской, потихоньку и не напугать,
Могут и принять гостинец»,- налив мне молока в лилии листок.
Унюхав хлеб и молоко, ежиха фыркать перестала,
Подпустила, не сильно близко, к своей норке,
Как я присел на корточки, с тревогой наблюдала,
И как я придвинул к ним молоко и хлеба корку.
Дед предложил: «Отойди маненько, пусть поедят зверушки,
Они поди ещё не видели людей и тебя боятся»,
Я не знал, что ежата как пушистые игрушки,
Без иголок, бусинки глаза, так хотелось к ним щекой прижаться.
Вот опять, в голове набат сознание затмил,
Достал, обуяли меня возмущение и досада,
Он не только моё тело, он мою душу разбудил,
Будильник-работяга, «не спеши, не надо!»
На «автомате», принял ванну и побрился,
Как цирковая лошадь, пошёл по кругу, по квартире,
В семь разбудив детей, возмущения от них добился:
«Каникулы же ведь, ты самый вредный папка в мире».
И тут совсем в действительность вернулся,
Ведь сегодня первый день, как в отпуск я пошёл,
От сна из детства, как от наваждения отряхнулся,
Сев за компьютер, в интернет «зашёл».
Озадачил машину поиском моей деревни детства,
Машина честно выдала: «жива Калиновка твоя»,
И что заповедник там, с нею рядом по соседству,
Защемило сердце, затрепетала вдруг душа моя.
Чётко вспомнил, первый деревенский отдых свой,
Бабушку любимую, её ласковый и добрый взгляд,
Весёлый дед, борода лопатой, как из мультфильма- домовой,
И пёс Трезорка, лизнуть мне руки всегда был рад.
До конца я вспомнил свой первый день с косой в руках,
Мы с дедом действительно много сена накосили,
Сердитую ежиху, с выводком ежат в кустах,
Которых мы всё же молоком и хлебом покормили.
Как дед, хватаясь за живот, на до мной смеялся,
Когда я кувыркнулся, зацепившись за корягу и упал,
То я по траве высокой за зайчатами гонялся,
И с разгона в муравейник голым животом попал.
Дед сквозь смех сказал: «Всё, ты принял крещение боевое,
Подружился и с зверушками и с муравьями пообщался»,
Смыв с меня кусачих насекомых, из родника водою,
Добавил: «Лес наказал тебе, сюда почаще возвращаться».
А сам в малине зацепился бородой, тут уж оба насмеялись,
По пути домой, нас поманил прохладой чистый пруд,
Там деревенские мальчишки шумно и весело купались,
Дед предложил: «Скупнёмся, у нас сегодня был ударный труд».
Тогда впервые я деда без рубахи увидал,
От глубоких, рваных на нем шрамов ужаснулся,
Я конечно знал, что дедушка мой воевал,
Живым и целым домой с войны вернулся.
На мой вопрос о боли, он ответил грустным взглядом,
И сказал: «Боль была от немецкого злодейства на Земле Родной,
И больно хоронить друзей, воевавших с тобою рядом,
И эта боль, пока живу, не расстанется со мной».
«Тогда пришла фашистская орда, нас завоевать и покорить,
Но мы были духом крепче, хоть и в лаптях ходили,
Не можем мы, склонивши головы, в неволе жить,
Потому мы отстояли Родину и злодеев победили».
«Я не зря внучёк, когда то кровь свою пролил,
И воевал плечом к плечу с друзьями боевыми,
Это для тебя и чтобы ты нынче- беззаботно жил,
И отблагодарил погибших делами добрыми, благими!».
Накупались вдоволь, дед довольно «крепким» оказался,
Больше двух минут, мог держаться под водой,
Я только полминуты смог, как только не пытался,
На предзакатном солнышке обсохли и пошли домой.
Зря рыжая насмешница пыталась «глазками стрелять»,
«В развалку» рядом с дедом, парубок шагал,
И не «к лицу» мне, на девчонок всяких внимание обращать,
Но не сдержался, отомстил, язык ей показал.
После горячей баньки, с паром на хлебном квасе,
После ушата, из колодца, воды холодной,
Мы степенно «по мужски», за стол сели с дедом Васей,
Объявили бабушке, что мы устали и голодны.
Бабушка, серьёзность момента поддержала:
«Уработались кормильцы, у меня ужо пирог поспел»,
Мне киселя из ягод, деду малиновки подала,
Залюбовалась как я её вареники за обе щёки ел.
Дед смеясь, рассказал о моём поведении в лесу,
Как я красивых мухоморов, в лукошко собирал,
И похвалил за то что «бойко» держал в руках косу,
Про ежат и муравьёв, а про бороду в малине умолчал.
Над этим, уже все вместе до икоты насмеялись,
Бабушка, целуя, «натискала» меня, а я не возражал,
Сказав за ужин ей спасибо, до рассвета попрощались,
Полезли с дедом, укладываться спать, на сеновал. …..
….. Сейчас мне стыдно, став взрослым, стариков не навещал,
Они, в один год, «поменяли мир наш на иной»,
Мне отец сказал, что дом в деревне, мне дед завещал,
Дай им Господи, на небе жизни вечной и покой.
Мне уже слегка за сорок, я в расцвете и полон сил,
Работаю на благо Родины, имею множество друзей,
Живу честно, никогда ни от кого взгляд не отводил,
С женой растим двух очаровательных детей.
Жена в последней смене, врачом работает на «Скорой»,
Куплены путёвки, для семьи на курорты Ниццы,
Чемоданы собраны, в полночь завершились сборы,
Жена и дети, впервые побывают за границей.
Чего душой кривить, я туда поеду без охоты,
Другое во мне желание доменным огнём горит,
Вот придёт сейчас жена, со своей работы,
Сознаюсь ей, поймёт меня уверен и простит.
А ещё так хочется к высшим силам обратиться,
Наверно во Вселенной нашей есть такие,
Чтоб туда меня пустили, куда душа моя стремится,
В обмен согласен на разумные, условия любые.
Я до последнего вздоха «вкалывать» буду,
От будущих отпусков готов отказаться,
И про выход на пенсию, напрочь забуду,
Ради одного- на лето в детстве своём оказаться.
Чтоб как когда то, радость доставить деду и бабушке,
Чтобы Трезорка от радости мне руки и лицо облизал,
Чтоб на столе пироги, кисель и горкой оладушки,
И чтоб старый патефон, нам полонез Огинского с играл.
А бабушка пожурила бы моих отца и мать:
«Гляди т ко дед, они «заморили» совсем ребёнка,
И науками замучили, пойду полдник накрывать,
Ну т ко давайте в баньку, и будем «поправлять» внучёнка».
Чтобы ещё раз всё это пережить,
Я готов, выкладываясь весь, пахать до седьмого пота,
На Крайнем Севере, науке и Отчизне послужить,
Накормить голодных, безработных снабдить работой.
Я бы нашёл на Марсе жизнь, открыл бы новые планеты,
От СПИДа наконец то, новое лекарство изобрёл,
Во всём мире, уничтожил бы атомные ракеты,
Загадочную Атлантиду, на радость людям бы нашёл.
Я бы вырастил новые леса, взамен сожжённых,
По сто центнеров с гектара, собирал бы урожай пшеницы,
Построил бы доступное, уютное жильё для всех бездомных,
И дороги по всей стране, даже лучше чем в столице.
Я бы промышленность и экономику «поднял с колен»,
Научил бы наших футболистов по настоящему играть,
Ну хотя бы месяц дали мне, в детство отпуска взамен,
Если не месяц, то хоть недельку там бы побывать.
Я бы заставил олигархов всё вернуть народу,
Что они украли нагло в перестройку безвозвратно,
Не по закону осуждённых, отпустил бы на свободу,
Детей учил бы жизни и наукам совсем бесплатно.
Убрав границы, вновь объединил бы всех славян,
За что сражались когда то наши предки,
Открыл бы «Истинные Храмы», для наших прихожан,
Бесплатно всех лечил, не умирали бы больше больные детки.
Хотя понятно, что и без волшебства и высших сил,
Я желаю Мира, Счастья и Любви своему народу и стране,
И даже если бы с Джином или с Рыбкой Золотой дружил,
Ни одного желания не попросил бы исполнить лично мне.
Ну вот опять звонок, нет это телефон,
Это из другого города звонят мои отец и мать,
И как будто продолжается мой сон,
Предложили в Калиновку поехать отдыхать.
Не может больше психика моя с моим разумом бороться,
К моему стыду, эгоизм мой надо мною «верх берёт»,
А душа предательски впереди меня уже несётся,
Туда, в милую деревню, где эхо детства ждёт.
Понимаю, что не вправе за всю семью решать,
Решил честно «сдаться», на «суд» любимой и детей,
Знаю сын всегда готов, за отца «горой стоять»,
Дочь за маму, а мама у нас мудрая и «приговор» будет за ней.
Я представляю что годы сделали с подворьем деда,
Не беда, ведь я прораб и у нас будет рук мужских три пары,
Конечно если семья будет согласна и мы туда поедем,
Сердце я в ремонт вложу, помолодеет дедов домик старый.
Ну слава Богу, вот с работы любимая пришла,
А то воображение меня уж «сильно далёко занесло»,
По моим пылающим щекам и взгляду, сразу поняла,
Что нам семьёй, ехать в Ниццу время не пришло.
Сынишку уговаривать вовсе не пришлось,
Мы его Василием, в честь деда моего назвали,
Для рыбалки, в гараже снаряжение нашлось,
И резиновая лодка, глазки пацана ксеноном засверкали.
А восьмилетняя дочурка поначалу «надула губки»,
«Папа, мама, ведь путёвки в Европу пропадут,
И мама для курорта мне купила юбку»,
Убедили тем, что бабушка и дед уже нас ждут.
К ещё бодрой «Волге» с сыном прицеп прицепили,
Собранные вещи на курорт перебирать не стали,
Под «завязку» машину инструментом и вещами загрузили,
В Агенстве на удивление быстро путёвки сдали.
По пути, на радость всем, забрали моих отца и мать,
Комфортно смогли в одной машине разместиться,
Мать сказала: «Мы в деревню едем не только отдыхать,
Но и душам предков наших в пояс поклониться.
С песнями и шутками мы неслись навстречу ветру,
Наша «тридцать первая» даже иномарки обгоняла,
Как стометровку одолели триста километров,
Мы знали, на финише нас желанная награда ждала.
В
ОТПУСК
2009г.
Солнечный зайчик, сделал своё дело,
Нашёл моё лицо, сквозь крыши щель,
Разбудил, а спать так ещё хотелось,
И петух, «вставай»- на своём пропел.
В хлеву бабушка доит корову Пеструху,
Гомон птичий, звонко лает дворняга Трезор,
Где-то выстрел кнута, пастуха Петрухи,
Мой, в деревне первый в жизни, день пришёл.
Как уютно на деревенских сеновалах,
На пахучем, тёплом и мягком сене,
Зевая, потянуться до хруста в суставах,
И так трудно расстаться с сонной ленью.
Вдруг звон какой то у меня в голове,
Однотонный, назойливый, вредный,
Неужели мне снится всё это во сне,
Но нет, просыпаюсь у деда в деревне.
Где коровы, звеня колокольцами,
Приняли нашу Пеструху в стадо,
А пастух его погнал на околицу,
На пастбище, с чистым прудом рядом.
Вот слегка хриплый голос дедушки Васи:
«Ну чё бабка, утомилась в печи поди пшёнка,
Мечи нам на стол пирогов, молока и кваса,
От пуза корми нас, особно внучёнка»!
Потом хвастал: «Я и ему наладил косу,
Вдвоём то мы с ним горы свернём,
На цельный год сенов накосим,
И лукошко нам дай, обратно грибков соберём».
Слышу опять тревожный шум звонка,
Душой понимаю, что ему не рад,
Он вроде назойливым эхом, из далека,
А вижу бабушку, и её, на деда, пристальный взгляд.
«Чивойто ты болтаешь шибко важко,
Не сбегал ли ты мухомор ужо за печь»,
У бабушки там стояла фляга бражки,
Но от деда трудно её упрятать и сберечь.
Ведь он всю войну прошёл в разведке,
Ему его смекалка, до Берлина помогла дойти,
Хоть бабка дома флягу спрячет, хоть у соседки,
Ему совсем не сложно, в тот же час её найти.
Бабушка поцеловала меня в щёки «на дорожку»,
«Гляди т ко дед, внучёк то наш, ужо мужик,
Балуй сам там «квасом» по немножку,
Не утомляй малого, он ещё к работе не привык».
«И ещё смотри за малым, старый пень,
Не давай самому косу точить,
Давай ему прокосы, там где тень,
Но сначала правильно научи косить»!
Коса на плече, походка- мужская, не как у ребёнка,
Это раньше я, «малышом сопливым» был,
Идут «косари», мимо соседки рыжей девчёнки,
«Дозадавался», и в коровью лепёшку ступил.
Тут же конечно её смех ехидный,
И дед ухмыльнулся: «Ничего, это к деньгам»,
За неуклюжесть свою, ух как стало обидно,
Первый день свой рабочий испортил сам.
Ещё дед добавил, меня за чуб потрепав:
«То пустяки, что пристанет к ногам,
Живи внучек так, свою гордыню уняв,
Что бы оно не пристало к сердцу, к душе и рукам!»
Снова какой то звон, противный, злой,
Набатом гремит в голове колоколами,
Нет, всё, прошло, и дедушка рядом со мной,
Вот и пришли, по пояс трава мне местами.
Берёзки нас шёпотом нежным встречают,
Как чаровницы, в колдовском хороводе,
Хор птиц и кузнечиков, на любовь вдохновляют,
К просторам родным и «Ярилу» на небосводе.
Косу быстро освоил, дед похвалил: «Молодец»,
Ровно косил, не отставать от него старался,
А тот ворчал: «Не обрежь мне пятки, загнал шельмец»,
Конечно лукавил он, нарочно мне поддавался.
Вот уже солнышко в зените, в теле приятная усталость,
Коса всё чаще, стала «носом по корням клевать»,
Руки, ноги, плечи, как то потяжелели малость,
Дед сказал: «Ну всё, шабаш, пора и отдыхать».
Пьянящий запах свежескошенной травы и лесных цветов,
Духмянная краюха хлеба с молоком, под берёзовым шатром,
Подремав в тени, могли и больше бы собрать грибов,
Но дед меня остановил: «А что зверушки будут есть потом»!
«Они, гляди т ко, и тут и там шныряют,
Сердитые маненько, за то что мы пришли раззор творить,
Мол эти чужаки, готовить провиант к зиме, мешают,
Мол хватит гостевать, вам ужо пора отсюда уходить»!
Я услышал недовольный цокот белки над головою,
Которая металась по сосновым веткам,
Ежиха, под кустом черники, загородила путь собою,
Сердито фыркала, меня не допускала к своим деткам.
А мне так хотелось их погладить и с ними поиграть,
Дать немножко молочка и хлебушка кусок,
Дед сказал: «Если с лаской, потихоньку и не напугать,
Могут и принять гостинец»,- налив мне молока в лилии листок.
Унюхав хлеб и молоко, ежиха фыркать перестала,
Подпустила, не сильно близко, к своей норке,
Как я присел на корточки, с тревогой наблюдала,
И как я придвинул к ним молоко и хлеба корку.
Дед предложил: «Отойди маненько, пусть поедят зверушки,
Они поди ещё не видели людей и тебя боятся»,
Я не знал, что ежата как пушистые игрушки,
Без иголок, бусинки глаза, так хотелось к ним щекой прижаться.
Вот опять, в голове набат сознание затмил,
Достал, обуяли меня возмущение и досада,
Он не только моё тело, он мою душу разбудил,
Будильник-работяга, «не спеши, не надо!»
На «автомате», принял ванну и побрился,
Как цирковая лошадь, пошёл по кругу, по квартире,
В семь разбудив детей, возмущения от них добился:
«Каникулы же ведь, ты самый вредный папка в мире».
И тут совсем в действительность вернулся,
Ведь сегодня первый день, как в отпуск я пошёл,
От сна из детства, как от наваждения отряхнулся,
Сев за компьютер, в интернет «зашёл».
Озадачил машину поиском моей деревни детства,
Машина честно выдала: «жива Калиновка твоя»,
И что заповедник там, с нею рядом по соседству,
Защемило сердце, затрепетала вдруг душа моя.
Чётко вспомнил, первый деревенский отдых свой,
Бабушку любимую, её ласковый и добрый взгляд,
Весёлый дед, борода лопатой, как из мультфильма- домовой,
И пёс Трезорка, лизнуть мне руки всегда был рад.
До конца я вспомнил свой первый день с косой в руках,
Мы с дедом действительно много сена накосили,
Сердитую ежиху, с выводком ежат в кустах,
Которых мы всё же молоком и хлебом покормили.
Как дед, хватаясь за живот, на до мной смеялся,
Когда я кувыркнулся, зацепившись за корягу и упал,
То я по траве высокой за зайчатами гонялся,
И с разгона в муравейник голым животом попал.
Дед сквозь смех сказал: «Всё, ты принял крещение боевое,
Подружился и с зверушками и с муравьями пообщался»,
Смыв с меня кусачих насекомых, из родника водою,
Добавил: «Лес наказал тебе, сюда почаще возвращаться».
А сам в малине зацепился бородой, тут уж оба насмеялись,
По пути домой, нас поманил прохладой чистый пруд,
Там деревенские мальчишки шумно и весело купались,
Дед предложил: «Скупнёмся, у нас сегодня был ударный труд».
Тогда впервые я деда без рубахи увидал,
От глубоких, рваных на нем шрамов ужаснулся,
Я конечно знал, что дедушка мой воевал,
Живым и целым домой с войны вернулся.
На мой вопрос о боли, он ответил грустным взглядом,
И сказал: «Боль была от немецкого злодейства на Земле Родной,
И больно хоронить друзей, воевавших с тобою рядом,
И эта боль, пока живу, не расстанется со мной».
«Тогда пришла фашистская орда, нас завоевать и покорить,
Но мы были духом крепче, хоть и в лаптях ходили,
Не можем мы, склонивши головы, в неволе жить,
Потому мы отстояли Родину и злодеев победили».
«Я не зря внучёк, когда то кровь свою пролил,
И воевал плечом к плечу с друзьями боевыми,
Это для тебя и чтобы ты нынче- беззаботно жил,
И отблагодарил погибших делами добрыми, благими!».
Накупались вдоволь, дед довольно «крепким» оказался,
Больше двух минут, мог держаться под водой,
Я только полминуты смог, как только не пытался,
На предзакатном солнышке обсохли и пошли домой.
Зря рыжая насмешница пыталась «глазками стрелять»,
«В развалку» рядом с дедом, парубок шагал,
И не «к лицу» мне, на девчонок всяких внимание обращать,
Но не сдержался, отомстил, язык ей показал.
После горячей баньки, с паром на хлебном квасе,
После ушата, из колодца, воды холодной,
Мы степенно «по мужски», за стол сели с дедом Васей,
Объявили бабушке, что мы устали и голодны.
Бабушка, серьёзность момента поддержала:
«Уработались кормильцы, у меня ужо пирог поспел»,
Мне киселя из ягод, деду малиновки подала,
Залюбовалась как я её вареники за обе щёки ел.
Дед смеясь, рассказал о моём поведении в лесу,
Как я красивых мухоморов, в лукошко собирал,
И похвалил за то что «бойко» держал в руках косу,
Про ежат и муравьёв, а про бороду в малине умолчал.
Над этим, уже все вместе до икоты насмеялись,
Бабушка, целуя, «натискала» меня, а я не возражал,
Сказав за ужин ей спасибо, до рассвета попрощались,
Полезли с дедом, укладываться спать, на сеновал. …..
….. Сейчас мне стыдно, став взрослым, стариков не навещал,
Они, в один год, «поменяли мир наш на иной»,
Мне отец сказал, что дом в деревне, мне дед завещал,
Дай им Господи, на небе жизни вечной и покой.
Мне уже слегка за сорок, я в расцвете и полон сил,
Работаю на благо Родины, имею множество друзей,
Живу честно, никогда ни от кого взгляд не отводил,
С женой растим двух очаровательных детей.
Жена в последней смене, врачом работает на «Скорой»,
Куплены путёвки, для семьи на курорты Ниццы,
Чемоданы собраны, в полночь завершились сборы,
Жена и дети, впервые побывают за границей.
Чего душой кривить, я туда поеду без охоты,
Другое во мне желание доменным огнём горит,
Вот придёт сейчас жена, со своей работы,
Сознаюсь ей, поймёт меня уверен и простит.
А ещё так хочется к высшим силам обратиться,
Наверно во Вселенной нашей есть такие,
Чтоб туда меня пустили, куда душа моя стремится,
В обмен согласен на разумные, условия любые.
Я до последнего вздоха «вкалывать» буду,
От будущих отпусков готов отказаться,
И про выход на пенсию, напрочь забуду,
Ради одного- на лето в детстве своём оказаться.
Чтоб как когда то, радость доставить деду и бабушке,
Чтобы Трезорка от радости мне руки и лицо облизал,
Чтоб на столе пироги, кисель и горкой оладушки,
И чтоб старый патефон, нам полонез Огинского с играл.
А бабушка пожурила бы моих отца и мать:
«Гляди т ко дед, они «заморили» совсем ребёнка,
И науками замучили, пойду полдник накрывать,
Ну т ко давайте в баньку, и будем «поправлять» внучёнка».
Чтобы ещё раз всё это пережить,
Я готов, выкладываясь весь, пахать до седьмого пота,
На Крайнем Севере, науке и Отчизне послужить,
Накормить голодных, безработных снабдить работой.
Я бы нашёл на Марсе жизнь, открыл бы новые планеты,
От СПИДа наконец то, новое лекарство изобрёл,
Во всём мире, уничтожил бы атомные ракеты,
Загадочную Атлантиду, на радость людям бы нашёл.
Я бы вырастил новые леса, взамен сожжённых,
По сто центнеров с гектара, собирал бы урожай пшеницы,
Построил бы доступное, уютное жильё для всех бездомных,
И дороги по всей стране, даже лучше чем в столице.
Я бы промышленность и экономику «поднял с колен»,
Научил бы наших футболистов по настоящему играть,
Ну хотя бы месяц дали мне, в детство отпуска взамен,
Если не месяц, то хоть недельку там бы побывать.
Я бы заставил олигархов всё вернуть народу,
Что они украли нагло в перестройку безвозвратно,
Не по закону осуждённых, отпустил бы на свободу,
Детей учил бы жизни и наукам совсем бесплатно.
Убрав границы, вновь объединил бы всех славян,
За что сражались когда то наши предки,
Открыл бы «Истинные Храмы», для наших прихожан,
Бесплатно всех лечил, не умирали бы больше больные детки.
Хотя понятно, что и без волшебства и высших сил,
Я желаю Мира, Счастья и Любви своему народу и стране,
И даже если бы с Джином или с Рыбкой Золотой дружил,
Ни одного желания не попросил бы исполнить лично мне.
Ну вот опять звонок, нет это телефон,
Это из другого города звонят мои отец и мать,
И как будто продолжается мой сон,
Предложили в Калиновку поехать отдыхать.
Не может больше психика моя с моим разумом бороться,
К моему стыду, эгоизм мой надо мною «верх берёт»,
А душа предательски впереди меня уже несётся,
Туда, в милую деревню, где эхо детства ждёт.
Понимаю, что не вправе за всю семью решать,
Решил честно «сдаться», на «суд» любимой и детей,
Знаю сын всегда готов, за отца «горой стоять»,
Дочь за маму, а мама у нас мудрая и «приговор» будет за ней.
Я представляю что годы сделали с подворьем деда,
Не беда, ведь я прораб и у нас будет рук мужских три пары,
Конечно если семья будет согласна и мы туда поедем,
Сердце я в ремонт вложу, помолодеет дедов домик старый.
Ну слава Богу, вот с работы любимая пришла,
А то воображение меня уж «сильно далёко занесло»,
По моим пылающим щекам и взгляду, сразу поняла,
Что нам семьёй, ехать в Ниццу время не пришло.
Сынишку уговаривать вовсе не пришлось,
Мы его Василием, в честь деда моего назвали,
Для рыбалки, в гараже снаряжение нашлось,
И резиновая лодка, глазки пацана ксеноном засверкали.
А восьмилетняя дочурка поначалу «надула губки»,
«Папа, мама, ведь путёвки в Европу пропадут,
И мама для курорта мне купила юбку»,
Убедили тем, что бабушка и дед уже нас ждут.
К ещё бодрой «Волге» с сыном прицеп прицепили,
Собранные вещи на курорт перебирать не стали,
Под «завязку» машину инструментом и вещами загрузили,
В Агенстве на удивление быстро путёвки сдали.
По пути, на радость всем, забрали моих отца и мать,
Комфортно смогли в одной машине разместиться,
Мать сказала: «Мы в деревню едем не только отдыхать,
Но и душам предков наших в пояс поклониться.
С песнями и шутками мы неслись навстречу ветру,
Наша «тридцать первая» даже иномарки обгоняла,
Как стометровку одолели триста километров,
Мы знали, на финише нас желанная награда ждала.