Ей тридцать лет, и дочери уже шестнадцать
сидя на кухне чёрной, от копоти конфорок
она пила, что бы опять свиньёй надраться
спать на полу среди бутылок хлебных корок.
сидя на кухне чёрной, от копоти конфорок
она пила, что бы опять свиньёй надраться
спать на полу среди бутылок хлебных корок.
Ей тридцать лет, а ей уже вослед кричат старуха
она на кухне водку пьёт и падает на пол свиньёй
и виновата в этом явно, не проруха на старуху
а не понятие, как дальше жить, и не согласие с собой.
