Ну что тебе-то до Тибета
до интегрального огня,
до инфернального обета,
до беты, альфы и меня.
До Рериха, до Гималаев,
до спешных выходов в астрал,
до интегрального огня,
до инфернального обета,
до беты, альфы и меня.
До Рериха, до Гималаев,
до спешных выходов в астрал,
А! Недошитые дела,
по службе экстренный аврал?
Не врал стукач, мы собирались,
чтоб новенький прочесть стишок,
не денди и не сибариты,
а вот проняло до кишок.
И вот забегали в отделе,
когда не в шутку занемог,
а вроде были все при деле
и больше выдумать не мог.
Хотя тянуть по службе лямку-
не то, что Блюмкин Шамбалу,
искать, когда на дно с Коляном
мы залегали камбалой.
Он сторожил в своём худфонде,
и он пускал нас в кабинет
директора –такая фронда,
где ж ночевать, когда поэт?
К тому же приходил я с Музой,
и в пику нормам соцреала
я становился её мужем,
и продолженье сериала
не предвещало диссидентства,
но Солженицын, Мандельштам,
кроме того, впадая в детство,
стишками услаждались там.
Не то чтобы из- под тишка,
а в полный голос и поддав.
И так вот до утра , пока
дремал отдельский волкодав.
Но рыкнув, вскинулся, пока те
сопели. Уходя в нирвану,
я вырубился на плакате
и в полотне дырою рваной
зиял на плеши Ильича
мой приговор: полста восьмая,
и с тупостью паралича
мы озадачились весьма.
Ещё –пока не гнали волка,
на нарах не съедали вши,
и Муза ловкою иголкой
пыталась лысину зашить
на месте том, где чуть позднее
проступит подлое пятно
генсековское, упразняя
и то и это полотно.
Но в тот момент , пришив заплатку,
мы , -на спину бубновы туз!-
от Коли и друзей украдкой
вновь совершили коитУс
на том плакате. Да и бреш ту
она на ложе том прокрустовом
совсем как по Бертольду Брехту,
или же по Марселю Прусту
проделала, вонзив каблук,
(раздевшись, мы не разувались)
и он вонзился словно клык,
такое нам простить едва ли
могли худфонд и деканат,
неслыханнейшее кощунство,
а чтоб поэта доконать –
порой достаточно прищура…
Как это было всё давно,
и горки как всегда покаты…
Интеллигенция –говно-
мог убедиться вождь плакатный.
Такое разве ведь годится-
по простыне его портрета
блаженно терлись ягодицы
кроме дыры –была потёрта
часть глаза , что глядел туда,
куда ползла страна улиткой,
какого стоило труда
замалевать
эту улику!
Колян нас спас. И худсовета
благообразный ветеран
содрал холстину, дав совет
всё же использовать диван
для вдохновенья и простынку
на раму натянул –и вот как,
он Музу и меня простил
всего лишь за бутылку водки.
Он новые намалевал
усы-щетинки, мудрость взгляда,
пока Колян уже блевал
от выпитого. Ну какого ляда?
От альфы до омеги шаг,
каким бы не было ученье,
на первоймай готовят флаг,
к чему похмельные мученья?
Но в недрах мусорного бака
собака вынюхала кость
и словно бы для автозака,
готовя нас, и холст и кисть
первоначального шедевра-
виновницу
наружу выволокла.
О, нервный тик декана! Нервы.
О, на собранье бурном выволочка!
Преп был суров ,
как
Хейрдал,
но холст, как паруса Конти-Тики,
понес наш хрупкий плотик в даль,
по нарративу* и контексту!
*Повествование (англ. и фр. — narrative) — изложение взаимосвязанных событий, представленных читателю или слушателю в виде последовательности слов или образов [1]. Синонимами сравнительно нового для русского языка термина «нарратив» являются более традиционные «повествование», «рассказ», «легенда» . Учение о нарративе — нарратология
