Из разговоров со старой актрисой…
(Я уже как-то рассказывала, что моя бабуля дружила с величайшей актрисой двадцатого века…. И хоть из наших разговоров я помню мало что, но захотелось…Из разговоров со старой актрисой…
(Я уже как-то рассказывала, что моя бабуля дружила с величайшей актрисой двадцатого века…. И хоть из наших разговоров я помню мало что, но захотелось мне похулиганить, пофантазировать и вернуться вместе с ней в далекое-предалекое время, где она вполне могла быть моей наставницей, а я её ученицей. Итак, представьте разговор начинающей поэтессы и знаменитой примадонны. Москва. Начало века.)
(Все имена в рассказе изменены. Любое совпадение случайно)
— Ну, ведь тошно, ФаинаСанна, тошно как от куриной гузки – жирной и с перьями, которые в «Столовой № 4» прачкам да грузчикам в супе подают…. Ты тут душу выворачиваешь наизнанку, а в неё так смачно – харк, какая-нибудь кухарка на литературном ликбезе в кружке Альберта Клячкина….
— Деточка, вы сейчас сами заговорили, словно та кухарка. Пошто? Какая, к чертям, гузка? Бог создал курицу прекрасной и идеальной, гораздо более чудесной, чем это получилось бы у нас с вами. Он создал белокрылый Абсолют, несущий к тому же Абсолютные белоснежные яйца, кстати, очень полезные в сыром виде для связок. У вас, часом, не болят связки? У меня после спектаклей болят….
— Боже! Да у меня душа болит, понимаете, ДУША!!!!
— Помилуйте, почему это? Ушам не верю! Вы так раскричались оттого, что какая-то, пардон, сволочная кухарка-критикесса… не сервировала вам вашу хохлатку на лиможском фарфоре, а отхватила от неё кухонным тесаком самое неаппетитное место и швырнула его «людЯм» в оловянной миске вместо бламанже?
— Вот-вот!
— Милочка, простите публике её бескрылость! А пуще того простите глупость. Вот вы в своем «Ангеле» рассказывали про облако, помните?
— Да, прекрасное, пушистое, пронизанное солнечными лучами облако по имени «Радость»… «Проплывало оно, в той далёкой лазури, свет янтарно-опаловый в сердце неся….»
— Фу-фуф! Символизма, на мой взгляд, вы перебрали…. Но я не об этом…. Известно ли вам, что для большинства людей ваше «облако» и «туча» суть синонимы? А туча – это адовы клубы дыма, вырвавшиеся из преисподней и скопившиеся над горизонтом, чтобы лупануть по вам градом размером с то самое куриное яйцо?
— То есть…, то есть дело не в том, как Я пишу, а в том, как ОНИ слышат?
— Конечно! Даже туча может быть для кого-то благословенной, принесшей миллионы капель дождя на иссохшуюся землю, а для кого-то и облако – досадной помехой, заслоняющей солнце…. Люди, как правило глупы… Впрочем, я это уже говорила. Глупы и нахальны. Всё их дутое величие, весь смысл жизни в том, чтобы присосаться к чужому источнику, напиться, а потом справить туда нужду. И хорошо, если малую…
— Но, ФаинаСанна, миленькая, любименькая, должен же быть рецепт, как с этим бороться? Или не бороться, а хотя бы жить?
— Рецепт есть. Но это – тс-с-с-с – тайна великая…….
В тот же вечер я возвратилась к себе на большаковские дачи, где матушка хлопотала над пузатым золотым самоваром, поминутно заглядывая под крахмальную салфетку, укрывающую нежнейший, чуть подсушенный бисквит с цукатами. Чмокнув старушку в кружевной чепчик, я проскользнула на мансарду и уставилась в потемневшее окно….
Итак. Кто они, мои недруги? Как поживают? Окно засветилось, словно полотняный экран в синематографе и я невольно засмотрелась…
Вот она, злыдня…, моя критикесса, разглядывает вздувшийся пузырь на заскорузлой пятке и грустит, что завтра опять придется идти на службу в этих же дешевеньких, не разношенных туфлях из «Белгородторга», чтобы трудиться в ненавидимой ею столовой, разливая ненавидимый ею суп…. Плечики-то какие худенькие… Волосёнки жиденькие, свалявшиеся…. Ей бы в цирюльню нашу, большаковскую, элитную, где мастера по три рубля за приём берут…
А вот глаза у неё хороши! Глаза просто волшебны! И столько в них тоски, столько боли! Но отчего?!!!
А вот и причина – спящая в кроватке дочурка. Почти ангел. И тоже худенькая… Так…, а где же супруг?
Собственно, чего я ждала? Понятно, что супруга-то и нет. Но кухарка моя не спешит ложиться с дочерью в кровать, застланную латаным ситцем. Чего она ждёт? Что делает? Пишет? Помилуй Бог!!!! Какое длинное, какое грустное, разрывающее душу письмо….. Но кому?…
Ха, вот и ответ… Альберту Клячкину. Конечно, ему, Ему, рыцарю её кухаркиных надежд. Принцу!!!!
А принц этот — прыщ на ровном месте: ни кола, ни двора, ни чести, ни совести… Письма моей кухарки в кабаках друзьям за стакан водки ради смеху показывает, да новых барышень пользует…. Голь перекатная, нищеброд, подлец и проныра…
А женщина-то, похоже, всерьез его принцем считает, верит ему, надеется, в столицу мотается, кружки литературные посещает…. Эх, открыть бы ей правду…..
Впрочем, стоп! Двух чудес мне за одну ночь не осилить… Не волшебница я, и не умею пока мысли внушать. Мне бы прощать и отпускать научиться, как ФаинаСанна велела.
Итак: прощаю тебя, Странница, и отпускаю….
Давай на пузырик подую, бинтом повяжу… Болит же, чай, нога-то? И полушалок сейчас тебе на плечи накину, чтоб не дрожала ты у керосиновой лампы, словно осиновый лист… И шоколада горячего налью… Матушка недавно как раз жестянку в Мосторге прикупила… Вкусно до жути, если со сливками….
Ложись уже спать… Скоро небо совсем посветлеет, и придётся тебе снова брести не свет ни заря к куриным гузкам и жирному поваренку Егорке… Он народ обжулит, а тычки от клиентов тебе достанутся… Ты уж осторожнее, с этими курами…. Помни, до того, как в суп попасть они были белыми и почти крылатыми. Почти… Совсем как ты…
Спокойной ночи! Отпускаю! От-пус-ка-ю!!!!!!!!!
