«Я ЗАЩИЩЁН БЕЗВЕСТНОСТЬЮ СВОЕЙ…»
В городе, с которого Грин рисовал неведомый географам Зурбаган, живет поэт, поклонник и продолжатель традиций серебряного века, старейший писатель России Николай…«Я ЗАЩИЩЁН БЕЗВЕСТНОСТЬЮ СВОЕЙ…»
В городе, с которого Грин рисовал неведомый географам Зурбаган, живет поэт, поклонник и продолжатель традиций серебряного века, старейший писатель России Николай Тарасенко.
25 октября ему исполняется 95 лет. Теперь уже только люди, трепетно воспринимающие литературу, знают о севастопольском затворнике. Да он и двадцать, и сорок лет назад, не вдаваясь в объяснения, принципиально отказывается от интервью.
Как одиночный злак в цветах прогалин,
Я защищен безвестностью своей.
Все это значит – быт мой минимален,
Врагов не множит, не манит гостей…
Между тем, почти тридцать его сборников поэзии, лирической и фантастической прозы, эссеистики (многие выходили в Киеве и в Москве) оценены читателями и ревнивыми собратьями по перу, среди которых были известные на весь мир поэты и критики – Алексей Фатьянов, Игорь Золотусский, Андрей Вознесенский, Николай Асеев, Борис Слуцкий…
Николай Федорович много лет прожил во Владимире и часто по литературным делам приезжал в столицу. Но не прельстился ею, потому что, как сказал полушутя другой поэт, «в Москве никуда не спешат, в Москве на бегу умирают».
Нет, лучше в Крыму, на малой родине. В Симферополе пролетело детство с учёбой в художественной мастерской, несытая, но счастливая пора студенчества, сошла с небес первая любовь, и здесь же, в Крымском поэтическом альманахе опубликовано первое стихотворение. В Севастополе для Николая, курсанта военно-морского училища, началась война. В Крым и вернулся он после фронта, пройдя весь путь рядового и расписавшись на Рейхстаге…
Можно долго рассказывать о поэте, но лучше перечитать его стихотворения, среди которых нет и не было ни единого – в угоду власти. Когда нажимали, когда становилось невмоготу, он вспоминал о спасательном круге в виде древности. Один из сборников так и назывался «След Одиссея».
Рапсоды, схимники, витающие в сферах,
вы честно вымрете, одни в своих пещерах.
Не унимается духовная тревога,
когда все молятся, а ты не веришь в бога.
Вдруг обнаружится, чем боги были заняты,
и торсы рушатся, трамбуются в фундаменты,
и ветры буйствуют, и вдаль плывёт Улисс…
Все богохульствуют, а ты один молись.
Прожил несколько лет в Старом Крыму – и вот она, книга «Последний лучник», о нашем любимом Грине. Тогда же появилось стихотворное обращение не то к некой любительнице роскоши, не то к государству, которое, по идее, всегда за всё отвечает:
Не переманивай поэта,
Не обещай ему добра,
Хрустальной щедрости буфета,
Махровой вязкости ковра,
Не отлучай его от слова,
Он только словом чародей,
Не превращай в очередного,
Обходчика очередей!
В коробке импортного быта
Он пропадёт ни за пятак.
Иная у него планида –
И жить, и чувствовать не так!
Наверно, нет ещё вакцины
От миражей со всех сторон.
Не стать бы частью той картины:
Твой полотёр, твой диктофон.
А вот это – о жизни в Бахчисарае, куда надолго забросил капризный Фатум:
В краю миндаля и акаций,
И речки малой Чурук-Су,
С которой просто перебраться
На тропку тайную в лесу,
Острей провидческое зренье
В непроницаемой глуши.
Страданье, а не наслажденье,
Есть вечный двигатель души!
А потом появился дом и сад в Севастополе. Летят лета, уходят силы, и очень кстати философское подспорье:
Утешеньем пользуйся
В самом лучшем смысле.
Облетают волосы –
Созревают мысли!
В 2008 году поэт подарил любимому городу юбилейное издание избранных произведений «Когда в душе светает».
Продолжает работать счётчик лет, и вот уже 95. Чем утешиться? Помогут, разве что, стихи из «Венка сонетов» – обращение поэта к однокласснице, к той дальней, почти нереальной, чей образ, однако, до сих пор и не стёрся из памяти:
…
Сквозь волны беспощадных поколений
ещё мы различаем свой рассвет.
Мы выходцы из прошлого…
Как тени,
мы беженцы с тобой из прошлых лет.
Как беженцев, теснят нас и торопят
свои потомки, жёсткий наш народ.
И не подскажет им житейский опыт,
что может статься с ними, в свой черёд.
Болеем, плохо спим, не так одеты,
нам неуютно в мире новом…
Где ты, ровесница?
На юге ли твой дом?
В центральной полосе, где много снега?
Или в надзвёздной местности ОМЕГА…
Ты где-то есть, кто знал меня юнцом.
Дмитрий Тарасенко
Севастополь
На снимке: НИКОЛАЙ и ДМИТРИЙ ТАРАСЕНКО; Севастополь; Красная горка, 9 мая 2013 года.
Фото Антона Фатыхова
(Эту статью могут взять для публикации все СМИ доброй воли!)
