Всё чаще слышу рёв и лай эриний,
конец распространенью по перине,
займёмся изучением счетов;
час смуты, подведения итогов,
оценки неоплаченных налогов,
конец распространенью по перине,
займёмся изучением счетов;
час смуты, подведения итогов,
оценки неоплаченных налогов,
возврата оружейнику щитов –
ведь без толку, атака не снаружи,
никто вокруг периметра не кружит,
ища голодным взглядом в рейках брешь;
от центра ропот движется волною
и сотрясает место за стеною,
в котором ты свой скудный жребий ешь,
снуёшь, смеёшься, грезишь, существуешь,
себя, шутя как будто бы, вербуешь
и свой удел устало предаёшь;
идёшь на зов, сочащийся из щели,
забросив пчельник, заглушив качели
и всё сильней и явственней гниёшь.
Сколь ни готовься к ослабленью плоти
и выбросам метана на болоте,
но застают средь зарослей врасплох;
попав впросак, скрои получше мину,
гони из дома сына и фемину,
где дышит бог, там соучастник плох.
Подбей остатки, подверстай активы,
ввиду людской банальной перспективы
отдай блаженству вожжи и права;
когда ты, к счастью, не питомец долга,
не размышляй мучительно и долго,
из сущих трав всех пуще трын-трава.
Не промахнись. Когда ты здрав и стоек,
и жаждешь жить до распыленья стоек
и нитей истлевания в бинтах,
иди к врачам и замечай аптеки,
твоя родня не майя и ацтеки.
И слава богу. Кости на штифтах,
у изголовья капли и микстуры,
руководят в халатах белых дуры,
прекрасный жребий – жабий и сырой;
рабы не мы, но навсегда соседи,
переходя от капельниц к беседе
о простатите, сдохни как герой
заметки “Тело очень жить хотело”,
тряслось, болело, крючилось, потело
и потеряло между делом смысл;
о чём блажить, опубликован ценник,
есть нечто слаще почестей и денег,
видений дна и льда горячих числ.
Ну что, менады, исусайте вены,
что кружево, когда не клочья пены
и дерзновенно схлопыванье их;
а я, меж тем, соединившись шприцем
с грядущим, воспретив вползать мокрицам,
останусь при насущнейших своих.
Soundtrack: Brian Bromberg, J. Hendrix, Foxy Lady.
