заметки наспех…
…он открыл глаза и ничего не понял… перед глазами был только сплошной белый потолок, один сплошной белый потолок, который куда-то плыл… голова казалась…заметки наспех…
…он открыл глаза и ничего не понял… перед глазами был только сплошной белый потолок, один сплошной белый потолок, который куда-то плыл… голова казалась какой-то тяжелой и не своей… совершенно не своей, повернуть ее почему-то не получалось… что-то смутное, непонятное, вертелось в мыслях, но так и не могло принять отчетливой формы… сознание усиленно не желало возвращаться в реальность, да и понять, какая она эта реальность, явно не выходило…
…в памяти был только сильный свист, сумасшедший по мощности раскат, и тяжелый резкий удар в грудь… все остальное сливалось в полную беспросветную темень и морок… иногда фрагментами мелькали деревья, какие-то лица, казалось, что его куда-то везут, потом они странно окрашивались в непонятный грязно голубой цвет и опять исчезали…
…но сейчас он видел потолок и явно чувствовал боль в голове… кроме того, что-то тяжелое усиленно давило со стороны сердца и никак не давало возможности пошевелиться… точно из какого-то глубокого погреба к нему донесся голос:
— Алексей Владимирович, он приходит в себя…
…нет,
это, видно, еще не рай –
слишком все простенько и убого…
— доктор, а может уже, пора… чтобы не мешкать… да, прям с порога,
как говорится – да, под венец, с этой костлявою?..
— ну, вот – хрен ей?..
так что, давай, не гневи, боец, Господа Бога…
еще не время…
мне, если честно, и невдомек, как ты сам выжил в таком замесе,
точно – твой ангел тебя сберег, а может даже и с чертом вместе,
ну – пара ребер – срастутся ведь, а в голове мы мозги поправим…
хватит…
о прошлом не будем впредь…
радуйся…
явно имеешь право…
…чья-то рука обхватила и сжала его ладонь… он попытался рассмотреть девушку, но ее силуэт оставался неясным и расплывчатым, и голос продолжал звучать все также издалека, точно в полубреду…
— все хорошо, все хорошо… ты отдыхай, тебе отдыхать нужно, сил набираться…
еле ворочая языком в пересохшем рту, он едва различимо прошептал:
— ты кто?.. где я?.. что со мной?..
глаза сами непроизвольно начали закрываться и уже сквозь дрему, донеслось, а может это просто показалось:
— все хорошо, я Аня… все хорошо… отдыхай…
он проваливался в состояние забытья…
…автобус тронулся и начал набирать ход… за окном все быстрее стали меняться дома его родного города, от которого он уезжал в неизвестность… солнце клонилось к закату, цеплялось за деревья и таяло багрянцем на догорающей листве…
в ушах зазвучал знакомый голос, как будто возвращая его на несколько месяцев назад, в ласковый и теплый август, который навсегда остался сладким привкусом на губах, той единственной женщины, такой нежной и завораживающей своей живительной влагой, напиться, насытиться которой было невозможно…
он, словно проваливался в этот голос, укутывался в него и растворялся в его обволакивающей неге…
\»…ты говоришь – сойди…\»
я схожу истомой,
негой, оставшейся жаркой взрывной волной,
прямо под сердцем…
мальчиком, в ней искомым,
средь тысяч судеб, выжженных той войной,
средь тысяч паводков,
слившихся алым в реки,
дикой бурлящей лавы лихих годин…
…ты говоришь – держись…
я открою веки
и прошепчу – любимая, только жди…
…жди…
и я выживу, как бы не рвало душу…
все остальное –
наладится, зарастет…
…помнишь, как небосводы планету кружат,
помнишь, как патока звездная в них течет,
\»сладким,
губительным,
неизлечимым ядом,
по раскаленным лезвиям наготы…\»
…что мне раскаты взрывов и гул снарядов,
если мой Бог, и \»мой инквизитор – Ты\»…
Та, о которой неистово в комах брежу,
и забываюсь в агониях октябрей,
Та, чьи немые луны мне вены режут,
трауром застилая земную мреть,
Та…
что навеки впаяна и пролита
светочем,
светом,
призваньем учить летать…
\»…мой инквизитор…\» — ведьма и Маргарита,
крест мой, моя награда и мой алтарь…
…рассвет начинал пробиваться первыми лучиками сквозь холодную пелену сумерек, и в палате понемногу стали вырисовываться окружающие его предметы, но пробовать рассмотреть их, даже открывать глаза почему-то не хотелось… тяжесть во всем теле, и в первую очередь, в голове не проходила, скорее даже все плотнее вжимала, вдавливала в эту неясную пустоту и неопределенность…
одно только слегка обнадеживало – он мог мыслить… хотя и это получалось не так просто… сознание все еще было затуманено, и отчетливым различалось разве цоканье стрелок… \»часы – мелькнуло в мозгу – значит, еще соображаю…\» и этот счет явно что-то напоминал… да, действительно, этот счет напомнил ему о тех безумных секундах, которые он когда-то провел, не находя себе места в ожидании чуда…
сколько еще их придется пережить заново, было известно только, наверное, самому Господу-Богу… в памяти разрозненными обрывками стали появляться какие-то слова, картинки, фразы, но собрать их воедино – оставалось выше его сил…
\»…Нюшенька моя, доброй ночи… вот еще прошло 1440 минут…
– …хочу, чтобы ты знал, что грусть — не только твоя привилегия… тоже порой едва удерживаюсь от того, чтобы не впасть в отчаяние… в температурном бреду сделала сладкий подарок…
– …и если вместе то 2880… и еще 1440…знаешь, напряжение не спадает, а только нарастает… ни о чем думать не могу… целыми днями или молю Бога о помощи, о защите нашей любви, чтобы дал силы… или просто тупо считаю секунды и минуты, как будто это ускорит их ход, но правда других мыслей нет совершенно… я не знаю… я просто схожу с ума… так тянется время…
– …всё настолько оголено и подготовлено внутри, что одно твоё движение повлекло за собой лавину, как спущенный курок… срастаться с тобой, сжимать руками ногтями ногами зубами своего Сашку любимого самого-самого желанного… часто-часто дышать, по нарастающей и кричать бесконтрольно сильно…
– …я очень тебя люблю и верю тебе безгранично… я не жду ответов… просто отчитываюсь перед тобой и делюсь своими переживаниями…
– …если тебе так легче, то Я БЕЗУМНО БОЮСЬ ТЕБЯ ПОТЕРЯТЬ… и это правда…
– …начинаю задыхаться от нехватки воздуха… я очень-очень ТЕБЯ ЛЮБЛЮ… и жду тебя очень-очень…
– …все эти месяцы ловлю себя на мысли, что со мной случилось чудо… и это чудо — ТЫ… отдаю себе в этом отчёт каждую секунду… и очень ЛЮБЛЮ тебя, милый…\»
…рассудок не выдерживал такого напряжения и снова опрокидывал его в глубокий непроглядный морок…
…это последний выход…
последний вход…
все, кто прибудет после – прибудут с миром
таинства, что вынашивал эшафот
на острие
причащающейся секиры
к нежности поцелуя холодных уст,
ранее обреченной казнить и править…
…смерть –
это, в сущности, та же немая грусть,
если слегка кровавым ее разбавить…
чтобы привилегировать и простить –
рано ли, поздно ли –
все исправляет плаха…
но почему,
если боль, зажимать в горсти,
от твоих писем так хочется снова плакать…
ну отчего,
это место, как первый вдох
счастья,
навеки стало святым отныне…
…мы истекаем молча…
хоть видит Бог,
как тишина зачастую горчит полынью
и истязает сотнями рваных ран
сердце, что нестерпимо \»поет и плачет…
или еще не знаешь…
– значит, дурак… -),
если и впрямь не знаешь, что это значит…
………легкий, как пух комочек летит к тебе,
кажется – нету ребер, и нету кожи…
только нагое сердце…
– возьми, убей,
собственноручно… если, конечно сможешь?..\»
…………………
…и так хотелось заново ворожить,
ласково, сумасбродно, впиваясь в имя…
\»…просто доверься, милый…
и надо жить…
все еще будет…
будет…
ты верь, Любимый…\»
…и он верил, он бесконечно ей верил… пробовал как-то себя успокоить, только не очень почему-то получалось… он действительно уже потерял рассудок и сошел с ума… не мыслил себе уже этот мир без………
каждую секунду таяли силы, и держаться становилось все труднее… но он держался… ради нее… как бы трудно это не было…
наверное, не находилось слов, чтобы даже передать то, что он чувствовал… сердце постоянно стучало, как сумасшедшее… и единственное, что его спасало, это надежда… только она давала возможность не сойти с ума окончательно…
он не знал, что говорить, боялся случайно расстроить… просто хотел, чтобы она знала, что осталась самым главным в его жизни… самым лучшим и самым светлым… той, которая давала возможность хоть как-то еще удерживаться на плаву… хвататься за эту жизнь… обретать в ней хоть какой-то смысл…
осталась единственным его чудом… сказкой… ради которой стоило жить…
…но красная пелена перед глазами еще и еще отбрасывала его назад, в этот кромешный ад, сметающий все на своем пути, и повергала в непроглядную пустоту…
…так зажигают красный на перегонах…
резко, нахально, подло… в один удар…
словно тяжелым обухом…
только гонгом
мина ложится рядом… и кроет даль
черною гарью, вместо бездонной сини
этих родных и нежных влюбленных глаз…
…это война, братишка…
и две России,
что так предательски перекроили вас…
в ту, для которой вынул и отдал душу,
не разделяя Родину и любовь…
и опоенную фальшью, где явно нужен
кнут и хозяин – стаду немых рабов…
…только ведь знаешь,
\»пальцы ее и тело,
чувствовать будут и помнить твое тепло
каждою клеточкой…\»
жадно… тайком… несмело…
но это временно…
это покуда зло
не истребит себя, изрыгаясь скверной,
самозабвенно, ревностно, изнутри…
…может быть, просто,
это зачет на верность
или…
самосожженья истошный крик
ради покоя кладбищ, связавших душу…
…только так трудно резать и выбирать…
да и кому решать,
если он контужен…
может быть ею… может войной…
как знать…
…обход начинался, как обычно по плану… на этот раз Алексей Владимирович был более приветлив и радушен, даже подозрительно:
– ну, вот… уже гораздо лучше… еще пара-тройка денечков, и можно домой, поправляться…
– в смысле домой?..
– в самом прямом – домой… и благодари Бога, что для тебя так все закончилось… вон Анечке будешь обязан, за то, что не отходила от тебя, пока ты без сознания, так сказать, пребывал…
молодая девушка, лет двадцати-двадцати двух, стоявшая чуть сзади, даже слегка смутилась и непроизвольно улыбнулась…
– Анечке, непременно – прошептал он, и тоже попытался ответить улыбкой, хотя та скорее походила на гримасу раненного зверька…
\»…Анечке – мелькнуло в голове – это что, проклятие какое-то… или награда… или действительно, знамение Господнее… вот уж, правда, пути твои неисповедимы, Господи, и причуды объяснению не поддаются… Анечке…
а может, это она и уберегла меня своим существованием…\»
он закрыл глаза и попробовал представить ее лицо… глаза… губы…
и снова круговерть воспоминаний понесла его куда-то далеко… в теплое и ласковое, такое головокружительное, волшебное лето…
настоящее чудо… которое было и осталось в нем навсегда… подаренное небом всего в каких-то нескольких сладких мгновениях, становящихся вечностью… настоящее чудо, заставляющее жить… дышать… чувствовать… и всегда в него верить…
\»…сегодня только думала о чудесах… у меня есть строчка в стихе — \»любое чудо стоит крови\»… ибо не бывает чудес… всё, что \»сверх\» обычного — из области чудесного — требует каких-то сверх-усилий…
…вся жизнь, предшествующая этому — много-много лет… это сверх-усилие и каменное \»волшебство\» — чтобы мне стать такой… для ТЕБЯ… и скоро твоя волшебная девочка будет сидеть у тебя на коленях…\»
…и жизнь продолжала накручивать свою спираль, выводя очередной виток…
…когда, и правда, любимой, опять всплакнется,
устав от прочего, больше чем от разлук,
и грусть по августу вдруг постучит в оконце,
последним лучиком нами хмельного солнца…
ты знай – он рядом…
он рядом, мой милый друг…
в листве опавшей, шуршащей под легким шагом,
в скамейках парков и бликах ночных витрин,
в горстях рябины, пылающей соком ягод,
в глазах доверчивых белого пса-бродяги…
ты знай – он рядом…
он просто тайком внутри…
понурым утром и танцем цыганской ночи,
вчерашней негой и завтрашнею тоской,
полетом слова и сердца нагим комочком,
/и даже, кажется, в каждом глотке молочном…/
ты знай – он рядом…
и твой бережет покой…
то, тихим ангелом, то заводным бесенком,
то верным стражем границы твоих орбит…
ерошит волосы ветром шальным девчонке,
и шепчет нежно на ушко тебе о чем-то…
…………………
ты знай – он рядом…
ты просто его люби…
… он попытался взять себя в руки… правда, не очень получалось…
\»…все будет хорошо – мелькнуло в голове – встречать буду я… вместо неотложки… я сам, как неотложка… уже отложить нельзя… только принять…)))))))))
люблю мою лапушку… очень-очень…\»
…и, кажется, размытые еще очертания, начали складываться в один более-менее определенный пазл, с таким замысловатым названием – СУДЬБА…
