Мой цвет переходит в бумагу — такой же мертвенно-белый. Снег припорошил останки существующих границ, оформлявших существование. Искренняя чистота без изъяна. Танец снежинок, вакханок агонии. Преддверие…Мой цвет переходит в бумагу — такой же мертвенно-белый. Снег припорошил останки существующих границ, оформлявших существование. Искренняя чистота без изъяна. Танец снежинок, вакханок агонии. Преддверие свободы.
История выхватывает её жертвами, куя более совершенные кандалы — комфортные и надёжные. Свобода общественного порядка рождается заключённой в километрах труб и проводов, чтобы в них надёжно спрятать ожидания — великие и не очень. Человек опутан проволокой тёплого электричества, условиями заботливой теплицы, чтобы сформовать из себя целостность и идентифицироваться с остальным пространством, быть органичным ему.
Эти условия угрожают голодом для абсолюта, а абсолют всегда не доедает истинности вне себя, поэтому ест сам себя, чтобы родить самоподобие и так и не научиться прорываться сквозь нашу с вами атмосферу, ибо не отражается в зеркалах земной поверхности. Надо думать, он здесь не существенен, более того, неуместен.
