Первая поэма…
Знаешь, сын. Это все не важно. Полная ерунда.
От неё ко мне протянулась жизнь,
Только я этой жизни не знал.
Эти женщины…Первая поэма…
Знаешь, сын. Это все не важно. Полная ерунда.
От неё ко мне протянулась жизнь,
Только я этой жизни не знал.
Эти женщины делят прибыль,
Исходя из того, что я с ними спал.
Что сжимал чьи-то простыни,
Если честно, ни разу не помню чьи.
Только знаешь, сын.
Я хочу, чтобы ты знал
Ту, о ком мне журчат ручьи.
О которой мне свет из прибрежных скал
Утро каждое озаряет постель.
И в которой всё,
в том числе, мой финал.
Без неё моя жизнь — тень.
Изо все океанов, в которых мой корабль будоражил волны,
И чья пена секундно была на изгибе бортов.
Почему-то тонул я только в одном.
Не знаю, какой он на самом деле по счету —
Пятый или шестой.
Для меня он всегда был и останется первым.
Не сродни индийскому, тихому и ни часть мирового целого.
Он гораздо глубже. У него совершенно особый шум.
Шум моего сердца.
Это её глаза.
Я пытался от них бежать.
Упорно, каждый раз, повседневно.
У чужих причалов и берегов,
В сотнях дур и слащавых фраз.
А теперь я понял то, что искал только её анфас.
Я ни разу не убежал.
Каждый раз приходил к тому,
Что всегда, когда с кем-то спал,
Во сне видел её одну.
И рука у меня под подушкой отпускала кинжал.
Знаешь, сын. Возвращаясь домой,
Понимал, как беспомощно мал,
Перед ней. И плевать, что король.
Я рассказывал ей о всех. Но боялся её слез.
Помню, как-то сказала мне:
\»Плоть от плоти моей. Моя боль.\»
Я однажды вернулся с похода.
В колыбели лежал ты.
Плоть от плоти моей. Кровь от крови.
И в прогалинах темноты
Нет её.
Я искал.
Я звал.
Я кричал и бился об стену.
Из меня выходила вся дурь. Я не верил в её измену.
\»Королева умерла с муками в родах.
Мальчика будто ангелы принесли.\»
Я хотел доказать себе: \»Я свободный.
И никто меня не приручил.
Я такой же, как был горячий,
А у девушек пальцы дрожат.\»
Мне теперь остается плакать.
Да.
Она со мной навсегда.
