И они заваривают чай, гладят нежно красочные чашки… У него хронически мурашки от её молочного плеча. Кажется, что встретились вчера на проспекте, где дома, как стражи, где лучи светила ярко мажут золотом…И они заваривают чай, гладят нежно красочные чашки… У него хронически мурашки от её молочного плеча. Кажется, что встретились вчера на проспекте, где дома, как стражи, где лучи светила ярко мажут золотом сусальным вечера. Но в квадрате кухни на стене тикают часы, бегут минуты. Снова попадает в её путы он на белоснежной простыне. И вдыхает запах облепих, что впитались в волосы и кожу… И целует в губы осторожно, чтобы не спугнуть прекрасный миг. Утром, когда в комнату летит свет рассвета и несёт надежду, она нервно ищет под одеждой, что в груди так щиплет и болит. А потом во все глаза глядит на его ресницы, губы, шею и дышать не может, и жалеет, и безумно любит этот лик. Кажется, что вечность позади! Время растянулось и застыло… Чашка с чаем на столе остыла, а они — седые старики. Но любовь бессмертна и сильна! Вечер. Они тихо засыпают…
Снова молоды, заваривают чай.
И, как-будто встретились вчера…
