Предутренний туман собой укутал реку.
Вот-вот начнется клёв. В деревне, во дворах,
с надрывной хрипотцой взметнулось: “Кукареку!”,
и тут же захлебнувшись, замерло в кустах.
Вот-вот начнется клёв. В деревне, во дворах,
с надрывной хрипотцой взметнулось: “Кукареку!”,
и тут же захлебнувшись, замерло в кустах.
Под ботал перезвон на луг бредут коровы,
лепёшками клеймя обратный путь домой.
Зюйд-вест разносит марь. Движения суровы
встречающих рассвет меж носом и кормой.
Наживка на крючке, рука легла на спиннинг.
Течение реки через длину уды
вибрирует в груди и какофонит в спину
мне ветер, что задул во все свои дуды.
И клёв, — рыбацкий бог, с утра взял старт на славу,
невинности лишая днище и корму,
(как будто этот бог утру глаголит \»Аве\»)
и лодку золотит по самую кайму.
Трепещет серебро, мерцая тусклым блеском.
Разверсты пасти рыб, агонии чарльстон.
И нервы у меня натянуты, как леска,
и клёв мне не даёт закончить этот гон.
Сиэтл
Октябрь 2014
