Через месяц Леонович через Валерия Александровича передал мне поэтический сборник своего друга Алексея Кондратьева. А в конце августа Леонович и Андреев приехали в село Матвеево на велосипедах: Валерий…Через месяц Леонович через Валерия Александровича передал мне поэтический сборник своего друга Алексея Кондратьева. А в конце августа Леонович и Андреев приехали в село Матвеево на велосипедах: Валерий Александрович загорелся желанием показать новому другу любимые места, связанные с детством, а попутно и меня навестить. Деревня Григорово, куда на лето привозили к бабушке маленького Валеру, расположена в полукилометре от села. В этой деревеньке родилась и я, так что, помимо общих интересов, нас ещё объединяла любовь к этому милому и очень живописному месту.
Дорога на Григорово проходила мимо моего дома, и они решили сначала ко мне заглянуть, что для меня было совершенно неожиданно. Я как раз делала что-то у крыльца, когда издалека послышался знакомый голос Валерия Александровича: «Ура! Ура! Она дома». Я взглянула на дорогу и увидела двух приближающихся велосипедистов. Ну, первого я уже узнала по голосу. А кто же второй?.. И, конечно, была очень удивлена, когда в приближавшемся спутнике Валерия Александровича узнала Леоновича.
— Оля, Вы любите васильки?
-Да. Это мои любимые цветы, — искренне призналась я.
— Я так и знал, потому что они и мои любимые.
Войдя в дом, гости смыли с себя дорожную пыль и пот, так как день был жаркий, а путь довольно длинный: более двадцати километров с подъёмами и спусками по изрядно разбитой асфальтовой дороге. А затем – беседы, беседы, радость соприкосновения общих интересов и чувств. Я расспросила Владимира Николаевича об Алексее Кондратьеве – авторе присланной им мне недавно книги стихов, поразивших свежестью любовной лирики и лёгким остроумием.
И он рассказал мне о своём обездвиженном друге Алёше Кондратьеве, несмотря на недуг поддерживавшем всех своим неиссякаемым оптимизмом и волей к жизни; и о юной девушке Ане – тоже прикованной к постели, о которой писал, работая в редакции многотиражной газеты в Западной Сибири. Аня как раз и познакомила их: дала Леоновичу адрес Кондратьева. Стихотворение «Анюта», прочитанное им тут же, поразило меня глубиной сострадания, сопереживания и пронзительной болью от мучительного чувства беспомощности в этой чужой беде.
Когда он попросил показать что-то из моих стихов, меня удивила его манера слушать. Слушал он, закрыв глаза, и с таким отрешённым выражением лица, что казалось – ему это неинтересно, и он полностью ушёл в себя. Меня и потом долго еще смущала эта его привычка. Но когда чтение заканчивалось, и он живо выражал своё мнение, было ясно, что он весь – внимание и слух, и ни одна мелочь не ускользнула от него в его глубокой сосредоточенности. Так же он прикрывал глаза, когда вдохновенно читал стихи, свои, чужие, и когда пел.
Пришедшая с огорода мама моя тоже была радостно удивлена приезду такого гостя, и принялась хлопотать об угощении, а Андреев предложил Владимиру
Николаевичу пока проехать до Григорова.
Вернувшись, оба были очень довольны прогулкой. Валерий Александрович рассказывал, что Леонович, потрясённый ширью уходящих за горизонт и обозреваемых на десятки километров лесных просторов, замер на месте и долго стоял в молчании, всматриваясь в эти необъятные дали.
Через полгода, когда я подарила Владимиру Николаевичу свой первый, только что изданный сборник стихов «Пугливая птица», он в письме-рецензии написал мне из Москвы, что понимает, откуда в моём творчестве возник образ птицы, потому как там, на нашей григоровской возвышенности, «царит идея планеризма».
А тогда, в день первого своего приезда, сидя уже за накрытым столом, он много и вдохновенно читал нам свои стихи. Читал, в основном, из захваченной с собой книги «Явь», делая для меня разные пометки и дополнения, а над некоторыми стихами, которые счёл близкими мне, прямо писал «Оле» или «для Оли». И, вручая мне книгу, надписал: «Оля, я рад Вам подарить всё, что будет Вашим в этой книжице. 22 авг. 1996 г.»
Выведав мои интересы и литературные пристрастия, Владимир Николаевич предложил привезти интересующие меня издания, которые я не могла найти ни в сельской, ни в районной библиотеках. И, занеся в свою записную книжку целый список, сказал: «Ну вот, придётся ещё раз приезжать».
