В воде студеной застывают руки,
Пытаясь вытащить серебряную брошь
И, доставляя ледяные муки,
Всё глубже проникая, сковывает дрожь.
«На звёздочку небесную похожа.
Пытаясь вытащить серебряную брошь
И, доставляя ледяные муки,
Всё глубже проникая, сковывает дрожь.
«На звёздочку небесную похожа.
Слепящий блеск такой же и величина,
Но только эта всех светил дороже.
Вот только бы скорей достать её со дна.
Бомжовской жизни нахлебался вволю,
Но ведь от жажды царской больно сохнет рот.
Теперь узнают все, что моя доля
Не по помойкам лазить, как облезлый кот.»
А холод, между тем, крепчал. И ветер
Лохмотья старого тряпья с него срывал.
И, как назло, в промозглый этот вечер
На землю первый снег ноябрьский упал.
«Ну, ничего! Мороз нынче не хуже,
Чем в прошлый год, когда с ватагою бродяг,
Замёрзший весь, искал приют от стужи
На голых лавках и под ними в поездах.
Но как бы так устроиться, чтоб в воду,
Не лазая, свою красавицу достать.
Хоть я, пожалуй, ей в угоду
Согласен в эту ночь и дедом снежным стать».
Вытягиваясь на подмёрзлой глине,
Старик почти по плечи руки окунул.
И что-то твёрдое нащупав в иле,
От счастья в небо с благодарностью взглянул.
«Ну, наконец-то, рыбка золотая!
Поймалась! Будешь мне теперь служить по гроб!
Ужели прожил мало я, страдая,
Вдыхая лишь зловония трущоб?»
Кудрями брызг застывших покрывалась
Его намокшая седая борода.
А сердце от отчаяния сжалось.
В ладони был лишь маленький кусочек льда.
А из воды, по-прежнему сверкая,
Как украшенье засыпавшего пруда,
Серебряным сияньем отливая,
Блестела брошь, как полуночная звезда.
Старик сидел, весь съёжившись, не в силах
Окоченевшими руками шевелить.
Одежда ледяная грудь сдавила.
Но не желал он без улова уходить.
«Немного отдохну и в воду снова.
Ведь в этой брошечке источник силы – власть!
Я скоро подчиню себе любого!
Звездой владея, стану небом управлять!»
Взошла луна и, быстро округляясь,
Увидела свой облик в зеркале пруда.
Собой залюбовалась, улыбаясь,
И цветом янтаря окрасилась вода.
Старик весь задрожал от восхищенья.
Серебряная брошка стала золотой.
И глаз не отводя от украшенья,
Спешил к воде, покрытой коркой ледяной.
Проваливаясь голыми ногами
В ломающийся, режущий до крови лёд,
Он вскрикнул. Пруд весь освещали,
Как солнце золотые, сотни брошек-звёзд.
Луна, вкусив всю полноту царицы,
Решила свою радость с теми разделить,
Кому судьбой было дано родиться,
Чтоб жизнь бродяг и нищих на земле влачить.
Увидев обезумевшего старца,
Ловившего в воде небесную звезду,
Свой лунный камень вынула из ларца
И опустила его в руки старику.
В ладонь безумцу, жаждущему власти,
Прозрачно-золотистый камешек упал.
«В моих сетях другие нынче масти!»
И, бросив камень в небо, он захохотал.
От жадности и алчности мужлана
Прижались звёзды к угасающей луне
И отражение их задрожало
В руках, сгребавших их в угаснувшей воде.
Наутро пруд был весь обледеневшим.
Сокровища исчезли с первым же лучом.
Седой старик стоял окаменевшим,
Как постамент над заколдованным прудом.
