10.
— Твоими откровеньями, пожалуй,
Была Светлана так удивлена.
Ты больше так нервишками не балуй –
Придётся душу соскребать со дна.
Я…10.
— Твоими откровеньями, пожалуй,
Была Светлана так удивлена.
Ты больше так нервишками не балуй –
Придётся душу соскребать со дна.
Я так, Винсент, тобою удивилась.
Где ты набрался этого всего?
— Ах, Света, как-то всё само явилось.
Всё это – только жизни естество.
Про Фонтенбло я в городе набрался –
Попался тут один седой старик.
Портретом перед ним я отчитался,
А он меня историей проник.
Рассказывал он так всё вдохновенно,
Что не запомнить – просто я не мог.
— И ты всё преподнёс мне откровенно.
В конце в тебе заговорил Ван Гог.
Ну, разве скажешь, что лесная нежить
Стоит перед тобой. Да, никогда!
Как впечатленья были твои свежи!
Ты прав, что в людях, нас самих – беда!
— Ты извини, Я, может, горячился,
Но что-то вдруг взыграло на душе.
— Оставь, Винсент. Ты правдой отличился.
Не переделать нас людей уже.
Кикиморы опять в Париж махнули?
Мадам и фрау тоже подались?
— Все магазины в нём перетряхнули.
Теперь за рестораны принялись.
Хотел я с ними тоже прокатиться,
Но фрау запретила – здесь сиди!
Вдруг с князем что-нибудь случится –
Покарауль. За князем последи.
Уже итак припадки с ним бывали.
— И скоро, чую, с миром отойдёт.
— Да, сроки фрау спутает едва ли.
Сказала – месяц! И произойдёт!
Князь – не жилец. Лежит себе в постели.
Что, Света, а не жалко муженька?
— Жалеть того, кого убить хотели?
Себе позволить не могу пока.
— Я вижу, как его ты обиходишь,
Но он сгорает прямо изнутри.
— Ты тоже с ним дискуссии проводишь.
— Сам просит он: «Винсент, поговори!»
Тобой, Светлана, до сих пор гордится,
Хоть месяц этот только и прожил.
И говорит: «Со мною что случится –
Из нас, чтоб каждый Светой дорожил!»
Уже ведь написал и завещанье –
Он это по секрету мне сказал.
И в нём письмо – к тебе в любви признанье.
Свою любовь тебе он завещал.
Его, Светлана, я порой жалею,
Хотя здоровьем князь и не блистал.
— Сама переживаю, как умею.
Но Дьявол своё слово нам сказал.
И над судьбою князя я не властна.
Предуготовлен мне другой удел:
В меня влюбиться должен будет страстно
Великий князь. Он этого хотел.
— Да, знаю я. А ты сама не хочешь
Себе избрать совсем обратный путь?
— Нет. На ходу ты на коня не вскочишь.
Судьбы своей уже не обмануть.
Да и сама я этого хотела –
Не зря же фрау выбрала меня.
Что говорить, когда готово дело.
— Поплачешь хоть, ты князя хороня?
— Народ коль будет – всё равно придётся
Сказать ему последнее прости.
Ещё как в Петербурге обернётся?
И не скрестятся с сыном ли пути?
Хотя, навряд. Он видел, как любила
Я князя и, как он меня любил.
Сыновняя любовь в нём не остыла,
И князь меня ведь с миром отпустил.
— И, кстати, первый он по завещанью –
Ему сверх половины отойдёт.
Благодаря отца его старанью,
К тебе он за ответом не придёт.
— Гляди-ка, наши девицы вернулись –
Коляска у подъезда замерла.
Ты, Леший, встреть их,- и чуть-чуть волнуясь,
— Наверх я к мужу своему пошла.
Кикимор каблучки уже стучали,
Мадам и фрау сзади них плелись.
— А почему никто нас не встречает?
Должны сказать мы двери: «Отворись!»?
И перед ними тут же дверь открылась
Сама собою настежь, до конца.
За нею тень Ван Гога появилась.
— Одень улыбку! Прочь печаль с лица!
Мадам и та, немножечко шатаясь,
Шептала что-то фрау на ушко.
Кикиморы за животы хватаясь,
Вокруг смех лили живо и легко.
Все знали, что до князя не доходит
Весь этот неумолчный балаган.
Пусть Света его снова в сон проводит.
— А где Светлана, хитрый интриган? –
Кикиморы как будто и не знали –
Светлана там, у князя, наверху.
— Вот пусть и будет верх – причал печали,
А здесь внизу – веселье на слуху.
— Ой, где сегодня только не бывали.
Но слякотно. Погода просто дрянь.
И всё таки, Винсентик, не скучали,
И посетили лучший ресторан.
Мадам Ван Гогу мило улыбалась:
— Не буду разводить я канитель.
Но всё равно бы там я не осталась –
А кто же будет разбирать постель?
Кикиморы – те в голос засмеялись:
— А про постель могли бы промолчать.
Причины и другие оставались.
Ну, что, Винсент, ты будешь нас встречать?
И леший всех в гостиную направил:
— Вы, что собрались, дамы, продолжать?
Но всё поняв, он уважать заставил
Себя – стал стол в гостиной накрывать.
К мадам и фрау за столом подсела,
Кикиморы шампанским занялись.
Кидала фрау взгляды то и дело
На лестницу: «Да, Света, это жизнь!»
Винсент вокруг мадам своей крутился –
То сзади подойдёт, вина нальёт,
То сбоку… на коленях очутился,
И было чувство, что он запоёт.
Но не запел. А только на колени
Мадам он свои кудри положил.
Кикиморы: — Мадам, у нас мигрени!
— Нельзя же так тянуть из нас сто жил!
— Кому же будет и до нас охота?
Любимыми когда нас назовут?
— И что же, поведёте на болота?
— А что? Сейчас, где только не живут!
Тут, неожиданно для всех, вдруг фрау встала,
На пальце нервно теребя кольцо:
По лестнице Светлана вниз ступала,
В ладонях прятала она своё лицо.
Спустилась вниз. Тут начались нападки:
— Что, Света? Ты не можешь говорить?
— Не знаю я, какие здесь порядки,
Но муж мой приказали долго жить.
Глаза у фрау сразу загорелись
И торжество сияет на лице.
У Светы щёки пламенно зарделись:
— Ну, кто-нибудь тут вспомнит о винце!
И улыбнулась: — Дайте же бокалы!
Отметим быстро смерти торжество –
Теперь ведь я ни много и ни мало –
Княгиня! Я добилась своего!
— Виват! – куда-то полетела пробка.
Шампанское рекою полилось.
Мадам одна стояла как-то робко –
Смерть праздновать впервые довелось!
А дальше всё случилось, как и должно –
Отцом был пышно похоронен зять.
Всё описать, конечно, было можно.
Зачем внимание на этом заострять?
ЭПИЛОГ.
Сегодня, к сожаленью, не убавишь –
Картину заменяет силикон.
Но душу себе новую не вставишь –
Её вам не заменит даже он.
Встречаю силиконовые души
Я, впрочем. Даже и не иногда.
Вам из ладошки яда даст искушать
И вы проститесь с нею навсегда.
Покажутся милей вам: привиденье
И даже нежить, что тревожит лес.
Такое вот сейчас у нас явленье –
Кто лучше и не знаешь: ангел? бес?
Для Барби мы заказываем ужин,
Роскошный покупаем лимузин,
Квартиру, замок…. Ты уже не нужен –
Ей приглянулся новый господин.
А хочется во власть отдаться ведьмы,
Что чёрных не отводит своих глаз.
Не знали бы, что делать? , когда средь мы
Них оказались в свой полночный час.
Картина мне сегодня не мешает.
За взгляд её я душу заложу.
И пусть тогда она уже решает.
Я только по себе сейчас сужу.
Пускай и не зовут тебя Светланой,
Но всё я посвящаю лишь тебе.
Душа пускай все жизни будет пьяной,
Что даришь ты всего одной судьбе.
С тобой прожил уже я столько жизней –
Ещё не против столько же прожить.
И пусть на волоске моя повиснет,
Я всё равно хочу тебя любить.
Ты ведьма? Да, скажу, сейчас, наверно.
Меня околдовал твой сразу взгляд.
Ты не была желанием чрезмерным,
Но не пустила ты меня назад.
И вместе мы шагаем вдаль за счастьем,
Где солнце пролилось за горизонт.
Червовые нам выпадают масти,
Где сами мы себе всегда бомонд.
Такое лишь раз в жизни выпадает.
Ты в жизни у меня всего одна.
Пусть у других такого не бывает,
Но мне закономерность здесь видна.
Досталась мне судьбой закономерной,
Моя закономерная жена.
Один я у тебя и – не наверно,
Ты – не наверно, у меня одна.
Пусть наше счастье в танце, в ритме вальса,
Скользит паркетом через жизни зал –
И лишь прикосновениями пальцев
В душе моей одна ты правишь бал.
КОНЕЦ
ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.
