Новый день слепит уставшие глаза,
Ночью говорил себе он: \»Спать нельзя!\»…
Руки серо-чёрные от грифеля его,
После бури в голове не будет ничего.
Белый клоун…Новый день слепит уставшие глаза,
Ночью говорил себе он: \»Спать нельзя!\»…
Руки серо-чёрные от грифеля его,
После бури в голове не будет ничего.
Белый клоун Арлекино вынес вон
Новое творенье — карандашный звон,
Грифельную сказку и полёт души…
Критикует сам себя он в утренней тиши.
\»Не умею даже рисовать совсем,
Но хотелось показать им всем,
Что они все, так же, как и я,
Могут петь не хуже соловья,
Создавать чудесные миры —
Судьи, жители, убийцы и воры —
Надо лишь отдаться простоте
И летать на птичьей высоте!…\»
Опасались клоуна обители
Все — убийцы, судьи, да и жители,
Мысли были только об одном:
\»Что за дрянь творится в доме том?!
То ли ветер поднимался ночью там,
А то ливень грязь разлил в большой бедлам,
Засияет белой лампой тишина,
Или песня волчья из окна слышна…
Легче быть вором, судьей, убийцей,
Чем к маньяка дому подступиться.\»
Нет, не поняли они сего творенья.
Арлекин тоскует с Угнетением,
И Уныние по-волчьи песни льет…
Ветрянная Грусть в душе растет…
Не поймут, как крылья отрастить.
Не забудут, как обманывать и мстить.
Не пытайся, клоун, не грусти —
Это им не надо, их прости…
