Я привык носить с собой карманное зеркало.
Посмотревшись в него на улице, можно увидеть, что находится за спиной.
Крадется кто-нибудь за мной или шепчется,
или пристально…Я привык носить с собой карманное зеркало.
Посмотревшись в него на улице, можно увидеть, что находится за спиной.
Крадется кто-нибудь за мной или шепчется,
или пристально смотрит вслед, сжимая зубы или поднимая бровь.
Еще я хорошо научился читать по губам,
чтобы понимать, о чем шепчутся те, кто там стоит и смотрит.
Не всегда удается, иногда я улавливаю лишь обрывки их фраз,
но общий смысл всегда одинаков, и слово жестокость
звучит в каждом увиденном мною в зеркале разговоре.
Идя по улицам, я привык через каждые две тысячи шагов останавливаться,
доставать зеркало и пару минут внимательно смотреться в него,
поворачивая под разными углами и осматривая пространство.
Некоторое время назад в отражении я впервые увидел тебя.
Когда я остановился, ты тоже остановилась.
Это повторилось на следующий день, и на следующий, вплоть до сегодняшнего дня,
когда ты подошла совсем вплотную и меня убила.
Я до сих пор не знаю, кто ты была, и за что.
Чувствуя входящий в шею нож, я смотрел в твои глаза в отражении и вспомнил, что ты мне снилась.
Я стоял на ногах до тех пор, пока мог,
и сжимал в руке зеркало, пока оно не выпало и не разбилось.
Через пять минут начнется моя кремация.
Нарядные стены последнего дома на мой вкус могли бы быть более строги и совершенны.
Ты единственная пришла проводить меня, и я тебя ждал.
Ты целуешь меня и тихо поешь мне песню
о том, что мир, который я покидаю, больше не представляет угрозы,
что скоро исчезнут все страхи, обиды, тоска и печали,
что больше не будет бесплодных надежд, мерзкой жары и не менее мерзких морозов,
что я больше не буду ждать, не дожидаясь.
Я до сих пор не знаю, кто ты была и за что.
Гроб начинает двигаться, приближая меня к финалу.
И хотя я мертвый, я вижу, как ты поворачиваешься спиной,
достаешь зеркало и, смотря на меня в отражение, шепчешь — Прощай.
И больше не возвращайся.
