…так тихо умирают в сентябре
предчувствием растерянной печали… и память, распластав себя ночами, становится похожею на бред случайных встреч, что были вопреки размеренным толчкам сердечной……так тихо умирают в сентябре
предчувствием растерянной печали… и память, распластав себя ночами, становится похожею на бред случайных встреч, что были вопреки размеренным толчкам сердечной дрожи…
/а пульс за сотню и озноб по коже – сверх меры… и на кой вам, дураки…/
ведь август подустал и сдал дела, оставшись лишь бездонной бирюзою, застывшею прозрачною слезою – еще той первой, что не предала… что искренностью брала… из глубин рвала и выворачивала душу, и верилось, что \»вновь кому-то нужен\»…
…но… каждому – свое… итог один… и, кажется, пора за облака велением не принявших полета…
вот только не добавит ни на йоту покоя в снах прощальная строка, и покаянье уж не исключит ни шепот, ни дыхание на ушко – \»ЛЮБЛЮ\»… и болью смятая подушка молчит… а вместе с ней и Бог молчит…
…пытаясь впредь не путать имена, решаешься кроить и штопать разум… но муть в глазах и так несвязны фразы, как приговор, что заново одна… одна… и даже тысячи даров не пересилят горечи утраты…
убив любовь – лишь оголяешь рану, и все несоответствие миров тавром каленым выжигает сталь до причащений одичавшей плоти… но бабочки расстреляны на взлете… им в животе так сладко не летать…
имеем – не храним… а после что ж… /у осени, и правда, взгляд печален/
и карой – пустота холодных спален, и каменный мешок… вино… и нож…
