( Из записей Марка Неснова)
Моей жене, как молодому специалисту, выделили двухкомнатную квартиру в одноэтажном здании бывшего детского отделения переоборудованного под жильё для…( Из записей Марка Неснова)
Моей жене, как молодому специалисту, выделили двухкомнатную квартиру в одноэтажном здании бывшего детского отделения переоборудованного под жильё для молодых семей.
После хорошего ремонта и обустройства, через десять дней мы уже жили в большой благоустроенной квартире, которая быстро превратилась в проходной двор, потому что в то голодное время моя кухня славилась гостеприимством и изобилием.
Все неженатые врачи и молодые семейные пары бегали, то и дело, ко мне перекусить, что создавало в нашем доме атмосферу студенческого общежития.
Жена, работая хирургом в железнодорожной больнице, пропадала днями и ночами на работе, а я, как говорят старые бабушки, вёл дом.
К чести молодых людей, которые меня постоянно объедали, многие из них, когда судьба неожиданно им улыбалась, могли притащить то килограмм десять сёмги, то тушу барана. А что касается спиртного, то у меня, человека почти непьющего, образовался целый склад от их подарков.
В тот воскресный день, который должен быть описан в учебниках по чрезвычайной медицинской помощи, с утра ничем не отличался от других, кроме того, что моя жена была в Минске, где осваивала профессию анестезиолога – реаниматолога.
Уж не помню, за какие услуги один из вылеченных пациентов заколол для наших докторов кабанчика, и они припёрлись во главе с главным врачом Григорием Климентьевичем с утра с мясом ко мне на пьянку.
Пили много и смачно. Народ приходил и уходил.
К обеду уже все спали, когда из больницы прибежала дежурная, недавно прибывшая из училища, медсестра Катя и, увидев спящее начальство, заплакала.
— Там дежурный врач Чибисов тоже спит, после того, как вернулся от Вас,
а привезли мальчика на машине с велосипедом в руке.
И она заревела в голос.
Делать было нечего, и я направился к корпусу, сопровождаемый плачущей Катей.
Она всё ещё плакала, но у входа в больницу, я попросил её прекратить реветь, а вести себя так, как будто я и есть самый главный врач.
В коридоре у ординаторской стояла толпа людей, а в середине её велосипед с мальчиком.
До сих пор не понимаю как, но пружина от багажника, совершив какой-то немыслимый пируэт пробила его ладонь и вылезла странной загогулиной с тыльной стороны. Так с велосипедом родственники его и привезли.
Мальчик был лет одиннадцати, но не плакал, что вызвало моё уважение.
Я прошёл в ординаторскую, где нередко бывал, посмотрел на мёртвецки пьяного Чибисова, спящего в смежной комнате, одел халат, шапочку, стетоскоп на шею и уверенно вышел к родственникам.
Нужно было протянуть резину, чтобы как – то осмыслить ситуацию.
Не знаю, как бы из этого положения вышел настоящий хирург, но я понимал, что вопрос нужно решать простым житейским способом.
Осмотрев руку и велосипед больше для солидности, чем для принятия решения, я начал командовать:
-Кто отец?
-Я!
-Значит так, с кем – нибудь бегом в котельную, и принесите ножовку по металлу. Если нету, стучите во все квартиры, но чтобы ножовка была через десять минут здесь.
-Сестра! Больному укол обезболивающего и все меры для обеззараживания.
Всё что я слышал в жизни и в кино о медицине сейчас перевоплотилось в мою наглость, которая только и могла спасти положение и успокоить присутствующих.
Катя смотрела на меня перепуганными глазами, но сомнения в том, что я имею право командовать, у неё не возникало.
К тому же она привыкла подчиняться врачу.
Прибежали мужики с ножовкой. Я протёр полотно спиртом и четко произнёс:
-Так! отец оттягивай ладонь, чтобы я не поранил тебе сына, а вы держите крепко велосипед.
Я просунул в зазор между багажником и рукой полотно и, не видя самой пружины, начал елозить ножовкой туда — сюда.
Неожиданно пружина разрезалась, и мальчик с загогулиной с одной стороны и ровным кусочком проволоки с другой, без велосипеда, стоял передо мной.
Я взял его руку и аккуратно вынул кусок пружины.
Окружающие смотрели на меня с восхищением.
-Вот это работа. Спасибо доктор.
-Так! в процедурный кабинет, провести обеззараживание и перевязать.
Завтра обязательно приведите мальчика.
-К Вам?
-Если не буду на операции, лучше ко мне.
В это время я был уверен, что не лгу.
Отец мальчика пытался мне что-то положить в карман.
-Вы кем работаете товарищ? – убрав его руку, я перешёл я на официальный тон.
-Помощником машиниста.
-А вы что не читали постановление, что подарки можно принимать только от ИТР и членов партии.
-Нет…-неуверенно ответил отец.
-Вот к чему приводит политическая безграмотность. Верни кочегару ножовку и дай пузырь. Сына помог спасти тебе, не жмись.
Мужик пообещал всё сделать, как положено.
Не успел я снять халат, чтобы идти домой, как на пороге ординаторской появился парень в больших очках и велюровой шляпе.
-Доктор – обратился он ко мне — Там моя мама, помогите, пожалуйста, скорее, она так страдает.
На кушетке перед растерянной Катей сидела пожилая женщина с правой рукой, которую она придерживала левой.
-Вывих плеча — Катя смотрела потерянным взглядом.
-Точно?
-Да! Вот посмотрите — и она что-то стала мне показывать на плече женщины.
-Сиди с матерью — сказал я очкарику, а сам повёл Катю в ординаторскую.
-Ты не ошибаешься, точно вывих плеча?
-Точно, я учила.
-Ну смотри, сядем оба – сказал я и стал набирать номер в Минске, чтобы поговорить с женой.
Через три минуты звоню начальнику милиции Свешникову.
-Вася! Слушай, тут доктора перепились, и я один на хозяйстве.
Надо с женой проконсультироваться по телефону, а не могу с Минском соединится. Помоги по своей линии.
-Ну ты, Марк, даёшь!… Сейчас решу… А вообще – то, я тебе сейчас пришлю Костю Цоя, он у тебя будет на связи, ты ему только пить не давай, он уже принял.
Через минуту жена взяла трубку.
Объяснив ей ситуацию, я спросил, что делать с вывихнутой рукой бабки.
-Там на полке стоит книга по хирургии, найди способы вправления вывихов плеча. Способ Гиппократа.
Не бойся и делай точно, как написано, потом пусть Катя зафиксирует руку.
Она девочка толковая, только робкая. Пусть уколет старушке обезболивающее перед вправлением.
Открываю книгу, читаю, делаю умный вид и иду в процедурный кабинет.
Катя делает старушке укол.
С помощью очкарика укладываем старушку на кушетку.
Сажусь у неё в ногах со стороны вывихнутого плеча. Упираюсь разутой пяткой бабке в подмышку и тяну руку, что есть силы вдоль туловища.
Чувствую, как рука подалась ко мне и встала на место.
Все присутствующие тоже заметили результат этой ювелирной работы.
-Так! руку зафиксировать до завтрашнего осмотра. Помогите сестре — сказал я очкарику, а сам вышел, потому что не знал, как надо фиксировать и чем.
Катя разберётся.
И бабка, и её сын не прекращали причитать и повторять слова благодарности в мой адрес.
В ординаторской сидел капитан милиции Цой, с которым мы не раз виделись, потому что наши машины стояли рядом во дворе милиции.
-А, так Вы врач? – удивился Костя.
-Да нет, — это я случайно.
Он ничего не понял, но доложил, что прибыл по заданию начальника для осуществления связи. Он был слегка поддатый. Но самую малость.
Очкарик растерялся, увидев милиционера, но заглянул снова и вызвал меня в коридор.
-Вот, доктор, спасибо Вам — он протягивал мне сто рублей.
-Ну как вам не стыдно, молодой человек, зачем вы меня унижаете?
-Так положено же. Все берут.
-Берут те, кто украсть не способен. Зарубите себе это на носу.
У очкарика отвисла челюсть, но я уже был в ординаторской и собрался сходить посмотреть, что там у меня дома.
Увидев, что я снимаю халат, пришедшая Катя заплакала:
-Доктор не уходите, я без Вас боюсь.
-Катя! ты что рехнулась, какой я тебе доктор?
-Всё равно не уходите, у вас так всё получается, и мне с вами спокойно.
-Ладно, может уже ничего и не будет.
Но я ошибся. Позвонили с товарной станции. С контейнера упал пьяный стропальщик, и его везут в хирургию с открытым переломом голени.
Костя быстро соединил меня с женой, и я орал в трубку:
-Лена! Что делать с открытым переломом голени.
-Ты ничего не сделаешь. Остановите кровь, снимите болевой шок и наложите две шины, чтобы перекрыть три сустава. Шины обмотайте ватой, но зафиксируйте хорошо. Позвони.
С грузчиком прибыло ещё пятеро пьяных мужиков. Костя пошёл их воспитывать, а я твёрдым голосом повторял указания моей жены, и Катя
их чётко и толково выполняла с помощью трезвого мастера со станции.
После того, как мужика перенесли в палату рядом с бабкиной, он начал канючить, чтобы ему дали выпить. Катя ссылалась на меня.
Я распорядился дать ему пятьдесят грамм спирта, лишь бы заткнулся.
Жене я доложил о сделанном и она сказала:
-Молодец!- а хвалила она меня не часто. Я был горд и доволен собой.
Из смежной комнаты вышел Чибисов и прошёл в конец коридора в туалет.
Ну, слава Богу! – уже решил я, но поторопился.
На обратном пути Чибисов вошёл в ординаторскую, молча допил мой остывший кофе и, ничего не говоря, ушел досыпать.
Наступил вечер. Ничто не предвещало нарушения нашего покоя, как вдруг мы услышали крики и плач на первом этаже и ринулись с Костей вниз.
На кушетке в коридоре лежала бледная девушка с закрытыми глазами,
а рядом две женщины плакали в голос.
Около них стоял парень, лицо которого мне было знакомо.
-Девочка отравилась, напилась люминала — Катя умоляюще смотрела на меня.
Что-то я помнил по кино и из опыта своей бурной жизни.
-Готовь всё для промывания желудка и капельницу – командирски выпалил я и помчался в ординаторскую.
Догнавший меня Костя уже без моего указания орал на телефонистку.
-Всё ты правильно сказал – опять похвалила меня жена — Пусть Катя возьмёт зонд и промывает желудок до чистых вод. Она всё это умеет.
Капельницу, и побольше физ.раствора, чтобы растворить яды. Потом опять позвонишь. Главное, чтобы не опоздали. Беги.
Катя и так шустро всё делала, но при моём появлении было заметно, что ей легче и спокойней. Я продолжал руководить, отпуская нейтральные фразы.
Катя уже установила капельницу с физ.раствором и заливала девушке воду в рот через зонд и большую воронку. Одна женщина ей помогала.
Вторая с отрешённым видом сидела на стуле. Я понимал, что её надо встряхнуть.
-Встаньте — громко приказал я – Идите за мной. Женщина подчинилась и пошла за мной в ординаторскую.
Когда Костя тактично вышел, женщина рассказала, что её муж, отец девочки, возражает против её брака с шофёром мужа. Он ей, видите ли, не пара.
Вчера муж ударил Ивана и выгнал с работы. Вот Люда и сотворила такое.
А сейчас мне Иван сказал, что она беременная.
-Доктор! Я вас умоляю, спасите мою девочку. И она, рыдая, упала передо мной на колени.
Я что-то растерянно бормотал, успокаивая её, а потом спросил, где их отец и кто он такой.
Он с утра сказал, что пошёл на работу, но телефон молчит. Он в управлении работает, подполковник Лысак.
Александра Николаевича я знал хорошо, потому что с ним мы часто летали вместе в Ленинград в командировки.
-Да у бабы он — сказал Цой, узнав в чём дело. Светка, заведующая промтоварного *Бирюса*
-Вот что Костя! Из под земли достань этого козла, этого ментологического аристократа. (Я и сам не понял, что сказал.)
Скажи, что доктор Неснов, ждёт его, козла, в больнице, где умирает его дочь. Понял! Чтобы сказал слово в слово. Козла!
Я пошёл в процедурную, куда перенесли девушку.
-Я всё сделала. Она уже открывала глаза. Думаю, всё будет в порядке.
-Катя, Лена просила тебе сказать про диуретики, чтобы ты посмотрела по таблице.
Цой нашёл подвыпившего Лысака и привёз в больницу.
Увидев меня в форме врача, он не поверил своим глазам и начал оглядываться. И тут он увидел дочь.
Он опустился на колени возле её кровати и заплакал:
-Доченька, прости меня, я не знал. Прости, Христа ради! Я согласен, живите ради Бога. Только выздоравливай.
Я понял, что о беременности Костя ему тоже рассказал.
Девочка открыла глаза и слабо улыбнулась.
-Саша! Саша! — потянула его за рукав жена, поблагодари доктора – это всё он. Он и сестричка. Господи! Есть же такие люди на свете.
Она продолжала, плача, причитать и молиться.
А Лысак смотрел на меня одуревшими глазами и, видимо, полагал, что у
него началась белая горячка.
-Успокойся — это я Марк, у меня жена врач, а я ей помогаю.
Он облегченно вздохнул.
-Что же мне теперь делать?
-Позвать меня на свадьбу.- Я повернулся к жене.
-Доктор, если у нас родится сын, мы назовём его в вашу честь.
-А если дочь, то в честь Кати. Я обнял Катю за плечи.
Стали подходить проспавшиеся доктора, и я ушёл домой.
Потом долго все смеялись над моими медицинскими приключениями.
И только Костя Цой никак не хотел поверить, что я не врач, и целый год обращался ко мне с различными жалобами на здоровье.
Как- то, выпивая с девицами лёгкого поведения, он потерял милицейское удостоверение и, в наказание, его перевели куда-то в глубинку.
