Ему было шестнадцать,
Читал он Буковски, а, может, и Сартра.
Читал — очень громко сказать,
Он стеснялся,
Что, громко сказав, вдруг получит по яйцам
Читал он Буковски, а, может, и Сартра.
Читал — очень громко сказать,
Он стеснялся,
Что, громко сказав, вдруг получит по яйцам
От соседа Володи, листавшего Канта.
Ему тоже шестнадцать, но ходит в качалку,
Большой и угрюмый, не прочь бы напиться,
А там лишь немного, начнёт читать Ницше.
Но дело житейское им по шестнадцать,
Читать надоело и нужно…
Да только все девушки уже по парам.
Но что же им делать, куда продвигаться?
Володя был лучше, знал пол алфавита
И ведал про рифму \»люблю и убью\».
Он стал промышлять тем,
Что смог писать в рифму,
А его соседу продал по рублю
Стихи о \»сейчас, никогда не забуду,
Под сенью боярышника,
В талой грязи,
Я долго тебя
Безустанно,
О, Люба,
Ты только талант мой,
Не прое*и\».
Бизнес пошел, заплясали гормоны
Цыганочку, может, хотя бы хард бас,
И с того момента он стал \»купидоном\»,
Писать стал без рифмы он через раз.
Время летело, и множились деньги,
Фанаты бежали к нему с МДК,
Бедные, бедные, Владимира дети
Бежали по потным и жирным бокам.
Он даже издался и стал знаменитым
В пив-баре \»У Гриши\», и был он таким —
Поэтом незримой стареющей лиги,
Но всё же среди тех убогих один.
