Высунувшись из окна, в лицо мне ударило лето. Ты всегда можешь сказать, когда учуешь его. Ни с чем не сравнимый запах подсохшей на солнце травы, окаймляющей пустынные тропинки. Все в трещинах, рытвинках…Высунувшись из окна, в лицо мне ударило лето. Ты всегда можешь сказать, когда учуешь его. Ни с чем не сравнимый запах подсохшей на солнце травы, окаймляющей пустынные тропинки. Все в трещинах, рытвинках и тунельчиках. Сложно сказать, что из этого изрыли муравьи, а что дело рук засухи. Держась руками за колкое дерево подоконника, я точно прикасаюсь к сути всего этого лета. Стояло начало июля. Жара не спадала вот уже месяц, с того самого дня, когда мы все с радостью оторвали от календаря страницу с последним месяцем весны. Прощай снежный март, безликий апрель, до свидания, дождливый май. Встречайте ярко-желтый июнь.
Июль же, по праву считается самым жарким месяцем лета. Первые тридцать дней пролетают как один. Лето словно разогревает мотор, чтобы рвануть на полную силу и мчится как угорелое до самой середины сентября, когда топливо становится на исходе и последние выхлопы растворяются в надвигающихся над головой облаках.
После завтрака все мои лениво ушли на задний двор. Распределились по саду, занимая себя, кто чем. Мама устроилась в раскладном стуле под тенью раскидистой сливы, папа, так вообще ускакал в поле с нашим соседом валяться на сене. Только и кричи ему вслед, сделает вид, что не слышит. Бабушка же, как всегда, неутомимо трудилась в огороде, чтобы порадовать нас на обед свежими огурцами, помидорами и салатом. Только у нее во всей округе были самые хрустящие и пупырчатые огурцы.
Я стоял и смотрел в открытое окно, слушая, как меня попеременно окликают то мама, то бабушка. Мол, иди в сад, подыши воздухом. Нечего торчать в доме! А я не знаю, что со мной случилось. Я весь словно оцепенел, проглотил пригоршню иголок. Сложив руки и подперев ими подбородок, я только и мог, что глядеть на улицу через открытое окно, не решаясь отступить и перейти порог. Я видел как вдалеке, в жаре красного лета переминался с ноги на ногу строй елей, похожий на перекошенный забор. Где-то за ними поднималось синее небо. Интересно, где оно берет свое начало? Гладкое, чистое, похожее на идеальное зеркало или скатерть, расстеленную на идеальном столе. А прямо передо мной, яичным желтком в чашке растекалось поле. Пшеница была в самом цвету. Лишь пара недель отделяла ее от полной спелости. Урожай в этом году будет на славу.
Через открытую заднюю дверь до меня снова донесся негромкий оклик. Но едва достигнув моих ушей, он растворился, не выполнив своего главного предназначения. Где же я летал? В какую вселенную меня унесло?
Я знаю где. И они знают, но молчат. Делают вид, что не замечают. От того я был весь не в себе. Словно сделал шаг в сторону из самого себя, и теперь я не там, и не тут. Я был как заведенная игрушка, которой не дают испустить ее завод.
Шум появился из ниоткуда. Он нарастал постепенно, как будто крутили ручку проигрывателя. Я выбежал в сад, указуя в небо и восклицая:
— В этом году с этой стороны летят!
Самолеты. Железнокрылые гиганты. Горстка серебристых алмазов в небе. С расстояния в сотни тысяч километров, там, где небо брало свое начало, они бросали блики в мои восторженные глаза. Спустя всего миг, преодолев, кажется космическое расстояние, над головой пронеслось войско гордых солдат. Выстраиваясь в сложные фигуры, они рисовали в небе невообразимое «что-то» в честь праздника четвертого июля, оставляя меня лишенным дара речи.
Группа из трех самолетов, пяти, потом снова три, за ними четыре, восемь. Глаз не успевал задерживаться на каждом дольше, чем доля секунды. Взгляд метался, теряясь в паутине, раскинувшейся над моей головой. Еще мгновение, еще только миг. Боюсь, что моргну один раз, и они исчезнут. Ровно на год, до следующего четвертого июля.
Самолеты скрылись из виду. Я вскочил в дом, пересек тремя большими шагами всю кухню и выскочил на передний двор, провожая рукой стаю диких небесных волков, железных ястребов, охотников, воинов. Оплакивая мечту каждого мальчишки однажды сесть за штурвал самолета и рассечь небо пополам. Они удалялись быстро, неистово, шумно, исчезнув так же неожиданно, как появились. Улетев куда-то еще…
— Ровно на год. — Прошептал я.
… в это славное огненное лето.
