С Ы Н
Р О С С И И
В палатке было темно, сыро, душно – неуютно. Свет уличного фонаря,
слабо освещая походное, временное жилище, навевал тоску и грусть. Да и вообще,…С Ы Н
Р О С С И И
В палатке было темно, сыро, душно – неуютно. Свет уличного фонаря,
слабо освещая походное, временное жилище, навевал тоску и грусть. Да и вообще, Андрею, было как – то, не по себе. Он плохо спал, несколько раз за ночь проверял часовых, охранявших маленький палаточный городок. Пожалуй, в эту ночь, он и не спал вовсе, а возможно, изредка впадал в забытье, отключаясь на несколько мгновений. Ворочаясь с бока набок, Колчин принимался считать до ста, но от этого, голова ещё больше свежела, и он просто лежал с закрытыми глазами, перебирая в памяти, самые счастливые моменты, своей, ещё совсем, короткой жизни. Лишь только, где – то под утро, веки налились свинцовой тяжестью, тёплая, удушливая волна затуманила сознанье и молодой офицер, вроде, будто, отключился…
Нажав подцветку циферблата, лейтенант посмотрел на часы — скоро, подъём. Он встал, бесшумно сделал несколько резких движений, окончательно сбросив ночную тяжесть и вышел наружу, ещё явственнее почувствовав, дым, уже несколько дней, горящего посёлка, стоящего внизу в расщелине гор. Сегодня будет тяжелый день, — про себя подумал командир полковой разведки, — предстоит оседлать перевал, вернее, определить, нет ли тут противника, засады и тем самым обеспечить безопасное движение основной ударной силы.
Ровно в срок включились громкоговорители. После, как и в прошлые дни, дежурного приветствия, диктор привычным, бодрым голосом сообщил, что сегодня девятое января, вторник. Эта дата, ещё со школы,
ассоциировалась у Андрея с кровавым воскресеньем – был такой эпизод в русской истории. Холодный ветер упруго дул в лицо. Немного постояв, надвинув шапку на глаза, он двинулся в сторону автомобильного парка. Надо ещё раз проверить готовы ли машины к маршброску, как ребята, все ли здоровы, день будет тяжелым – звереют, душманы. Посмотрев на запад, в сторону Грозного, Колчин увидел, далёкое, чуть заметное зарево – горит город, снова, как бы мимоходом, думал он, — и сколько будет продолжаться эта мясорубка… устали люди.
Девятое января, — вновь про себя подумал он, потом, совершенно непроизвольно представил, как в этот день, в начале двадцатого века, разношёрстная толпа с иконами идёт на поклон к царю – как гремят выстрелы, как падают люди. « Тьфю, наваждение какое то, — вслух сказал Андрей, и тут же подумал, — уж лучше бы, песня, какая ни будь привязалась. Такое часто бывало с ним — всплывёт мелодия в памяти и преследует целый день неотступно.
Он вспомнил друга, Колю Бирюкова — колхозного электрика. Сколько раз после трудового дня они встречались с ним у него дома, слушали новые магнитофонные записи, вспоминали школьных друзей, думали о будущем. От этих воспоминаний, как – то светлело на душе, и совсем тянуло домой. Он не знал, сколько бы отдал за то, чтобы хоть на мгновенье очутиться дома, заглянуть в глаза родителям, побывать в школе, посетить согру — таинственный, привлекательный уголок, прославляющий его родину – просто почувствовать себя маленьким, счастливым, беззаботным ребёнком.
Поговорив с однополчанами, Андрей обрёл в душе то, твёрдое, уравновешенное состояние, в котором пребывал все дни службы —
другим, он просто, быть не мог. Его аналитический ум, деловую хватку, принципиальность, твёрдость, смекалку, командование воинской части заметили сразу и при удобном случаи, не навязчиво, и видимо, справедливо, очень корректно – отмечали.
Лейтенант стеснялся хвалебных отзывов в свой адрес и старался не привлекать к себе особого внимания.
Колчин не был кадровым офицером – о карьере великого полководца даже не мечтал. А в Чеченскую республику, вообще в армию, попал после окончания института. Получив повестку в мае прошлого года, он с удовлетворением подумал, что как и всякий мужчина, должен отдать священный долг Родине. В Чебаркуле, после некоторой подготовки, дали ему взвод солдат и военному делу, молодой человек, учился вместе с парнями на пять лет младше его. Его природные данные и прежде всего ответственность, очень скоро вывели Андрея в число лучших. Особенно пристально следил за ним командир батальона и всё чаще и чаще, совершенно беспристрастно, ставил его в пример.
Однажды, уже во второй половине лета, перед отправкой в Чечню, во время окружных учений, Колчину доверили вести показательные занятия по военной подготовке. При подведении итогов, командир полка от души поблагодарил его, сказав: « Товарищи офицеры, этот молодой человек пришёл к нам с гражданки, служит всего полгода, а я ставлю его вам в пример. Побольше бы таких серьёзных парней приходило в армию, тогда, никакой противник не страшен.» Умел Андрей найти с солдатами общий язык. Он вроде и не понукал их вовсе и не ставил себя выше, с другой стороны и в свояки к ним не напрашивался, не заигрывал — просто был искренним – старался находиться с подчиненными в деловых отношениях, как говорят, держал нужную дистанцию. Он слышал, что солдаты, своём окружении, называют его взводным, но это ничуть не оскорбляло достоинства командира – важно, как думал он, эти мальчишки, должны чётко выполнять поставленные задачи, быть инициативными и не послушными, беспрекословно следовать армейскому уставу, быть находчивыми, выносливыми и здоровыми. И это, благодаря стараньям Колчина, у многих военнослужащих, его подопечных, получалось превосходно. « Что это, за парень такой, — спрашивали друг друга офицеры постарше, — целыми днями с подчинёнными возится, уму – разуму учит, сам не отдыхает и другим не даёт.»
Известие о том, что его командируют в Чеченскую республику, Андрей воспринял спокойно. Правда, увидев слёзы в глазах матери и мрачное, застывшее от через мерного напряжения лицо отца, прибывших проводить сына, он несколько смутился, и, чувствуя в горле горячий вязкий ком, скрывая волненье, слегка упавшим голосом, проговорил: « Что я, первый или последний. Всё будет нормально. Ну кто, если не мы, ваши дети, значит так надо. – и потом, уже совсем спокойно закончил, — вернусь, обещаю письма писать…» Слово своё он сдержал. Правда, весточки были хоть и тёплыми искренними, но не многословными, как бы деловыми. В них не было особого оптимизма, как и не было тоски, жалоб и ностальгии. « Нормально, жить можно… очень многое зависит от себя… .»
Служба – есть служба, в ней всё бывает. Чёрная полоса, сменяется белой, случаются паденья и взлёты, тем более в экстремальных условиях. Тут, от одного отдельно взятого человека, мало что зависит. но если речь идёт о полковой разведке, здесь, всё по другому – она, как известно, царь и бог в вооружённых силах, ведь от точности и правильности
разведданных, зависит судьба, да что мам судьба, жизнь сослуживцев. Поэтому назначение командовать разведчиками, уже здесь, в горячей точке, Колчин не ожидал. « Надо, — сказал полковник, — ты справишься. Главное – надо иметь выдержку и расчет, а тебе этих качеств не занимать. Важно, чтобы сердце было горячим, а разум холодным, дерзай!
Всё свободное время, на первых порах, Андрей посвятил изучению специальной литературы. Постепенно стали вырисовываться контуры, в рамках которых надо было действовать в той или иной ситуации. Очень много времени пришлось уделять национальным особенностям противника, его неоправданной ненависти, кровожадности и слепого фанатизма, в отношении братского народа. Да, условия были крайне необычные, ведь в учебниках не пишут о войне в собственной стране. Шло постижение науки, которая по всей вероятности, рано или поздно, любые народы приведёт в тупик, потому что всю многонациональную республику, победить невозможно.
День разведрился. Выпавший накануне снег, наполнился влагой, стал серым – тяжёлым. Преодолевая подъём за подъёмом на своих БРДМах, разведчики остановились у заброшенного блокпоста, вблизи населённого пункта, лежащего в живописном месте, внизу между двумя небольшими возвышенностями. Осторожно покинув машины, солдаты, обеспечив охрану, стали изучать таинственные узоры свежих следов.
— Недавно были, вниз пошли, — внимательно разглядывая кружева истоптанного снега, — с лёгким акцентом, почти шёпотом сказал сержант
Файззулин.
— Смотри, головёшки ещё тёплые, — в тон ему проговорил рядовой Ананьев.
— Хорошо, правильно соображаете. – одобрил Колчин, — ну — ка, Василий, определи, когда это было? Подняв обгоревшее полено, Файззулин поднёс его к лицу, будто обнюхивая, казалось, вот – вот, он попробует его на вкус и зарыв глаза, после затянувшегося молчания, с расстановкой произнёс: « Минут двадцать, тридцать назад здесь кто то грелся у костра, — он ещё раз оглядел головешку, потрогал пальцами, — пол часа, не больше.»
— Толковый ты парень, Вася, может, скажешь, сколько их было? – в тон Файззулину произнёс кто то из старослужащих.
— А я это уже давно определил, — ровным голосом сообщил Василий, — шесть человек и один хромой с ними.
— Молодец сержант, — в раздумье сказал командир, быть тебе настоящим следопытом.
— Вникаю, мал – мал, это мне по наследству передалось, шутливо парировал здоровяк с Урала.
— Ну, ладно, успокоились, надо посмотреть далеко ли они ушли, а то поди затаились где ни будь по близости и готовят нам головомойку, — товарищ сержант,- став совсем серьёзным и где то даже отрешенным,
Колчин скомандовал, — подбери пять — шесть толковых парней и осмотрите местность, по которой предстоит нам двигаться дальше. Что – то, не нравится мне эта тишина, — и
уже про себя подумал, не иначе подвох готовят бандюги. И уже в самый последний момент, — снова отчаянно соображая, попросил, — подождите, я сам с вами пойду.
Андрей в группе шел последним. Следы уходили в сторону от населённого пункта к скалистому пятачку. « Девятое января, — вновь промелькнуло в сознании Колчина, — кровавое воскресенье.»
— Тьфу ты, заноза окаянная, — прошептал он в сердцах, — привяжется же такое. Он посмотрел в небо, где – то там далеко — далеко, слышался крик незнакомой птицы. Командир даже вздрогнул – такой же стон он слышал в тот день, когда уезжал из дома.
Не теряя бдительности, группа осторожно двигалась на запад, выполняя поставленную задачу. Дойдем до поворота, осмотрим местность, поставим часовых и будем телеграфировать нашим, путь – свободен, — думал командир. Сегодняшний день, размышлял Андрей, сложился в общем то, удачно. Разведчики, кроме всего прочего, полностью выполнили намеченный план, добыв ценные сведенья о дислокации противника, точно определив координаты их огневых точек.
Солнце шло к закату, оно слепило глаза, делало очертания предметов зыбкими, расплывчатыми, плывущими. Вот и поворот. Впереди, близ дороги, лежали огромные валуны. Если там затаился неприятель, подумал командир, нам не поздоровится. Шаг его сделался пружинистым, упругим – словно он готовился к прыжку. Сухой треск автоматной очереди разорвал тревожную тишину. « Ах, чёрт возьми, на самом ровном месте» — падая подумал Колчин. Еще не коснувшись, как следует земли, он сделал кувырок и оказался в небольшой дорожной канавке. Всплески от пуль прочертили дорогу сначала спереди, потом сзади.
— Да, влипли, — прошептал Андрей, — чувствовал я эту западню. Достав нож, он стал делать углубление в каменистом грунте. Тоже самое делал поблизости, лежавший, Файззулин. – Как, ты, всё нормально, живой? — совсем припав к земле, просил он у сержанта.
— Да, чё то руку больно, видать упал неловко. Что будем делать, товариш лейтенант? Прибъют они нас тут, как куропаток.
— Не паникуй, Вася, ещё не вечер, — как то сквозь зубы, вроде бы полушутя, ответил ему командир, — нам бы только до ночи продержаться тут, а в потёмках, свои законы, авось прорвёмся, да и наши должны прийти на подмогу…
Ухнул зенитный залп, потом ещё и ещё. Земля на дороге вздыбилась, задрожала. Боли Андрей не слышал. Он почувствовал, как неведомая сила подняла его над землёй, в ушах, как будто что – то лопнуло, и он, провалился в бездну…
Через некоторое время, когда всё стихло, и мёртво – красное солнце упало за гаризонт, тот, храмой, видимо главный из бандитов, подошёл к Колчину и для убедительности хладнокровно выстрелил ему в грудь. « это место давно пристрелено, командир, — с ненавистью сказал он, — стоило мне попросить подмогу и вас уже нет. Это наша земля, вы тут чужие. Пошли вон – инородцы… со всеми так будет – шокалы…»
Погибли парни, несостоявшиеся отцы, чьи –то сыновья, братья, женихи – дети. Среди них наш земляк, совсем ещё необстрелянный боец, свято любящий измученную Россию — лейтенант Колчин. Война беспощадна, она отнимает у нас самых лучших. Будь она – проклята!
Похороны состоялись лишь через двадцать дней. Всё это время
беспокойная, встревоженная душа покойного витала в мыслях близких ему людей и земляков. Горе было общим, скорбил почти весь район. Гроб с телом покойного был установлен в сельском Доме культуры. Играла траурная музыка. Мимо, в скорбном молчании, шли грустные,
подавленные несчастьем, ещё не пережившие это событие, сплочённые
общей болью, люди. Они не скрывали слёз, искренне жалея парня, погибшего при выполнении священного долга.
