Дымом вьются в моем обгорелом мозгу твои вечные тайны.
Ты поджег его листья, что осенью ветер гнал с крыш,
А потом посмотрел с сожаленьем и бросил однажды: \»Случайно…
Ты поджег его листья, что осенью ветер гнал с крыш,
А потом посмотрел с сожаленьем и бросил однажды: \»Случайно…
Я любил тебя, очень любил.
Все проходит, малыш.\»
Твои пальцы любили мои побелевшие шрамы,
Те, что жизнь рисовала на мне как школяр на доске…
Ты когда-то любил меня, даже такую, но странно,
Ведь мы любим так самозабвенно котов, что в мешке.
И готовы так часто смотреть сквозь Аредовы веки…
Верить в то, что так лучше другим, значит всем хорошо.
Как в той пытке древнейшей — кидать себя в бурную реку…
Для надежности камень на сердце да душу в мешок.
Веришь в то, что ранима я, значит, понять не способна…
Я ловлю каждый шорох и каждую нить, что приносит мне лето.
Иногда это счастье услышать от близких: \»свободна\»,
Чем так жить, от неблизких, томясь, в ожиданьи ответа.
Дымом вьются в моем обгорелом мозгу твои вечные тайны.
Ты поджег его листья, что осенью ветер гнал с крыш,
А потом посмотрел с сожаленьем и бросил так тихо, случайно.
Я тебя прервала: \»Я большая… уже не малыш.\»
