« Во тьме глубокой, ровной, слышно дыханье неведомого зверя.
Никто и никогда не обладал бесстрашием его узреть.
…« Во тьме глубокой, ровной, слышно дыханье неведомого зверя.
Никто и никогда не обладал бесстрашием его узреть.
Одна она, бездумно сделав шаг в тугой и терпкий полумрак его
мыслей, решилась не только лишь его увидеть, но и обладать им. Ей был неведом страх ошибок, неведомо и чувство жалости к себе, стыда за все свои желания.»
I
Что занесло её сюда, заоблачную, неземную? Небеса обладают странным юмором. Нарушен сон его вековой, привычное пространство мглы рассеяно лучами. Зачем ему всё это?
Зверь встревожен. Ему неуютно даже в собственной шкуре. Казалось бы, ничто не предвещало вторжение во тьму его леса, тайного и недоступного никому леса. Здесь редко случались зори, закатов и вовсе не видал никогда он. Так зачем теперь столь ярким закатным светом она прошла сквозь чащу прямо к нему?
— Зачем ты здесь?
— Звал ты меня. В тяжёлых снах тревожных образ мой создавал.
— Совсем не страшно?
Но она улыбается и молчит. В ней нет ни капли сожаленья. И Зверь в недоумении вглядывается в её черты, в глубины её света. И даже если и мечтал во снах, разве такую он видел себе?
Это его лес, его тьма, его пространство. И никого ему не нужно. Его хождения в мир людей приносили ему достаточно удовольствия. Пищи. Наслаждения от осознания собственного превосходства. Люди так наивны и глупы.
— Видимо, ты свернула с тропы своей. И понеслась по зарослям, колючим. Ещё не поздно вернуться и идти правильной тропой. У каждого есть выбор.
— Я принесла тебе Любовь. Она уже жива в тебе. И это и есть мой путь.
Давно он так не развлекался! Любовь! Какое смелое заявление. Зачем ему это? В забытую пору он уже пытался любить, отдаваться чувству безгранично. И что получилось? Его желали, жаждали, но только как приложение к себе, как дань устоям человеческим. То окольцуют, то вовсе делали попытки привязать. А разве он принадлежит кому-то? Свободен и одинок.
— У тебя невероятный голос. Такой бархатный, нежный. От него так и веет уютом. И хочется шагнуть к тебе.
— Ты шагнёшь. И будешь постигать мои миры, тянуться к свету, мечтать о жизни рядом. Но не всё так просто. Мне нет нужды быть твоей или привязывать тебя к себе. Только вдвоём, только рядом, мы можем пройти в невиданный мир радужного счастья. А голос мой… он призван тебя славословить.
— Ах, вот в чём все хитросплетения?! Усыпить мою бдительность чтобы узреть мой истинный образ, опоив дурманом снов, вползти в моё сердце, окутав меня нежностью, сделать меня слабым и ранимым.
— Ты же сказал — у каждого есть выбор пути. Так и со мной. Ты можешь стать гораздо сильнее когда протянешь руку и я пойду рядом. Но, скорее всего, ты выберешь борьбу. С собой, с миром, с любовью в себе. И мы станем уязвимы для мира.
О чём она говорит? Он уязвим уже оттого, что впустил её в свою тьму и даже дисскутирует о возможном будущем. Никаких чувств! Никаких будущностей. Любовь делает слабым, а слабости не место в его мире выживания.
— Зачем ты здесь на самом деле?
— Так решили за нас. Мне тоже хотелось быть одинокой и царственной в мире своём. Но ты предрешён мне и мне ещё долго страдать. Знаешь, хочу кедровых орешков…
И он принесёт ей. Кедровых орешков.
II
Во тьме ночной лежат они по разные стороны поляны. Сон Зверя глубок и спокоен. Только изредка вздрагивает от уже привычных голосов вокруг. А ей не до сна. В страхе разглядывает мир, окружающий его. Со всех сторон мерцают светом злым сущности потусторонние. Химеры рыскают по краям поляны, в попытке вторгнуться и сжечь всё. Эфемерности его прошлых жизней скалятся сквозь чащу леса в попытке запугать её. И отовсюду голоса, голоса. Мерзкие, злобные. Шёпотом предрекающие ей страдания и даже смерть.
Но что ей до них? Пока он рядом, пока существует их любовь, не страшны потусторонние явления. Она принесла с собой свет, она окутает этим светом двоих, и станут они неуязвимы. Не так проста она в своей сути. В ней свет.
Подойти и прикоснуться к нему. Нежно провести теплом ладони по чешуе его. Пробиваясь к сердцу. Такому родному. И полилась первая песня о нём. И ему. Зверь вздрогнул, проснувшись от неизведанных ощущений. От звука её голоса по телу разливается сок весны. Натруженные в борьбе мышцы расслабляются. Потихоньку начинает исчезать чешуйчатость жёсткая и острая. Когти вбираются в лапы и лапы становятся ладонями. Он вслушивается в слова и понимает, что каждое слово — о нём. И каждое слово пронизано любовью и нежностью.
Ему страшно. Растопить его сердце не дано никому. И это непозволительно, в конце концов!
Но его сердце ему уже изменило. Его тело возвращает привычный облик. Прекрасный облик невероятного в своём внутреннем сиянии, мужчины. Таких лиц ещё не лепила природа! Такой благородной стати не выдано ещё смертным. И он знает, что великолепен. Знает, потому что — любим.
Первый поцелуй возносит их в вечность. Непостижимую вечность полётов и света. И они отдаются друг другу. Не в страсти обыденной, не в похоти тел. В звенящей музыке познания друг друга. Он изучает свет её, вбирая в себя её движения и стоны. Привыкает к необычайности даруемой ею нежности. Рук, губ, глаз, тела. И души. Она вся соткана из нежности. И невозможно представить, что взял бы её зверем. С ней нужно обращаться как с высшим даром Вселенной.
Как тонко чувствует она Зверя! Каждый его поцелуй, куда бы он не пришелся, обжигает ей кожу. И каждый поцелуй ложится ожогом на сердце. С этой ночи она только его. Немыслимо познать такие высоты чтобы потом лишиться их. И она стонет до вскриков под губами его.
Нет счастья в соитиях бренных тел. Тех, что в поисках наслаждений, забывают о истинной ценности принадлежности друг другу. Высшее счастье возможно только в познавании внутренних миров любимых душ.
Утро вступит в свои права, он примет облик Зверя и исчезнет вдали. Оставив её одну во тьме леса. Среди смрадных дыханий химер и мерзких голосов, нашётывающих проклятие разлук.
III
Дни сменятся ночами, а ночи неделями. Недели — месяцами. И будет она одна. Во тьме непроницаемой светом. И только голос его издалека доноситься будет. То чаще, то реже. Но будет проникать ей в сердце сладостным дурманом искренних слов. Стремлений в неё и к ней. Оттуда и её силы бороться с окружающим миром, охранять поляну его лучистым светом любви от любых проникновений извне. Он ушёл по тропе войны, так было надо. И теперь она Берегиня его пространства и его чувств.
И будут его возвращения. Такого родного и такого далёкого. Каждый раз он будет вглядываться в лик её, проникая в сердце ищущим взглядом, и будет он находить любовь. С каждым разом любовь всё ярче и сильнее будет гореть для него, с каждым разом его душа будет полнится нежностью и благодарностью. И ни разу не спросит он каково ей ждать. Умирая ночь за ночью вдали от него.
Просто она вошла в его жизнь и он принял её.
— Я измучил тебя? — спросит Зверь в одну из ночей.
— Вовсе нет. Вовсе не ты. Это прошлые жизни наши истощают мой дух. Каждую ночь они приходят за данью. За светом нашей любви. Но пока ты не отпустил руки моей — мы неуязвимы для всех.
— Я рядом, родная, я всегда рядом. Ты просто не замечаешь меня в тени.
— Не замечаю. А чувствую. Ты во мне.
— Но я снова и снова буду уходить. Оставлять тебя. И возвращаться. И где бы ты отныне не была — я найду тебя!
— Я буду только здесь, внутри твоего мира. Пока ты не решишь, что я не нужна.
— Ты ярче солнца надобна мне и мила! Твоим светом я жив и не сдался. Твоими словами выстелен путь мой к силе. Твоими песнями обо мне согрет в дорогах дальних.
— Много ещё дорог?
— Пока не найду наш мир, положенный нам на двоих, чтобы выстроить в нём наш замок, дом для наших сердец.
И ни разу она не заплачет при нём. Сила мудрости женского сердца. Многовековой мудрости — если мужчина твой вовлечён в борьбу, не мешай ему, не сдерживай порывов к богатству и славе, не удерживай возле себя. Ибо оставшийся рядом — будет слаб и печален. Настоящей любви нужны настоящие жертвы.
Вот только… как донести до сердца его свои настоящие мысли? О том что ни одно богатство Вселенной не прельщает её выше богатства его безбрежной души? Что не нужны ей замки. И самое главное Знание — не найти ему в одиночку их мир на двоих. Сколь бы дорог не изошёл. Путь к их миру выложен на двоих. Только рука об руку можно вступить на него и пройти по нему.
Но не смеет она признаться. Боль его прошлых жизней вонзится ему в горло и, оставив зияющие раны, уведёт обратно в химерные образы. Он не увидит истины, не оглянется на неё, просто будет унесён. И разъеден изнутри сжигающей болью.
Она будет ждать пока он сам не увидит истинность их пути. Пусть даже это ожидание истончает её до обездвижения.
— Родная, ты станешь моей женой? Ты выйдешь за меня замуж? Мы уйдём в другие миры, будем жить весело и счастливо. Мы посадим собственный сад и в нём мы встретим земную старость. На нашей свадьбе ты будешь прекраснейшей из невест, а я буду полниться светом, нежностью, гордостью. Нет ярче тебя во Вселенной и я хочу чтобы ты прошла рядом со мной до самого конца.
— …Но?
— Но сейчас мне придётся снова уйти. Обещаю, это последний путь от тебя. Но я вынужден пройти его, вынужден. Зверем оскалившись миру, сердце закрыв на все засовы, любовь забыв.
Он плачет истинными слезами, уткнув мокрое лицо ей в живот. Она плачет внутри себя. Даже не плачет — рыдает. Воем всех раненных зверей мира врезаясь в звуки Вселенной.
Но ему улыбается. И нежно гладит шёлк его волос, воздушность белоснежной кожи. Нет прекраснее во всех паралельностях прекрасного её возлюбленного. И она приподнимает его лицо, опускается на колени, тянется к его губам. Животворящим губам.
Их последнее сближение полно боли и страсти, нежности и печали, любви и ревности, наслаждения и зверининого рыка. Всё вобрали в единый порыв отдаривания, желаний, постижения. Их крики разрывали несуществуемость тишины на сотни лоскутов звенящего музыкой неба. Их руки искали, губы вонзались, тела проникали друг в друга до слияния клеток и тканей…
— Ты знаешь, я испуган. Несколько раз испуган этой ночью. В нашем порыве, в нашей страсти, я всё время видел твои глаза. И они были другими. Звериными. С вертикальным зрачком. И жёлтыми как у самой дикой кошки.
— Я тоже зверь, любимый. Просто другой зверь. И мы противоположны. Оттого и бежишь от меня. Оттого и стремишься обратно ко мне.
IV
\»Жизнь стоит того чтобы жить.
Любовь стоит того чтобы ждать.\»
(В. Цой)
Послушная его звучанию внутри себя, она покидает их мир. Лес. Поляну. Пространство. Время. Так было надо ему. Чтобы она покинула все миры и все пути. И возвратилась в давно оставленный мир прошлых химер. Из которого много веков как устремилась в свободу и радость.
Но так было нужно ему. И она возвратилась даже зная, что ждёт её здесь. Теперь она в плену эфемерностей, день за днём изъедающих её изутри. По клеточке, по нейрону, по лучику. Сожаления и тревоги стали вечными спутницами, боль и тьма — заменили свет.
Но она продолжает слагать песни о нём, донося их сквозь все параллельности до самого сердца его. Каждая песня — гимн неземной их любви. Каждое слово сплетается в соцветие радуг, всходящих над ним во всех его путях. В каждом слове — свет её любви к нему, золотой свет её души. Сквозь дуршлаговость оконц которой — всё льются и льются солнечные лучи для него.
Она знала ещё одно. Здесь её настигнут химеры и его прошлого. И, окружённая двойной силой зла, она начнёт терять силу, начнёт терять разум. Знала. Но возвратилась ради него.
В одну из ночей их близости он застонал:
— Пойми, пойми, я люблю тебя! Бесконечно тебя люблю и хочу быть только рядом с тобой. Навсегда. Но образ! Уже много лет меня преследует образ бывшей возлюбленной, он наслаивается на всё, на мои дела и поступки, мысли и стремления. И сейчас он тоже между нами. И я пытаюсь избавиться от него, пытаюсь. Но он в моей голове. Пойми, я был её последней любовью.
— Ты небыл её последней любовью. Всё у неё хорошо. Может дело только в твоих сожалениях, что вынужден был покинуть её? Чувство навязанной вины, скорее всего, не даёт тебе жить дальше. Оттого и Зверем стал. Железным, закрытым, тёмным.
Но её слова — всего лишь слова. На самом деле ей известна истина другая. О которой тоже нужно промолчать. О, как о многом ей приходится молчать! Как знания терзают её изнутри. Но… он должен увидеть все истины сам. Только так можно сохранить любовь.
Не скажешь ведь ему, что вокруг него тьма сущностей, подцепленных на пройденных тропах и ещё нескинутых с загривка. Не скажешь ведь ему, что возлюбленная вгрызлась ему в горло в последний миг и проникла сквозь раны в самое подреберье. Чтобы не дать ему счастья никогда. Не скажешь ведь ему, как сильно из него выкачивают силы химеры его прошлого. Если человека не отпускать и не желать ему счастья в дальнейшем — все силы его уходят вспять, все цели смещаются, все усилия становятся напрасными.
Что силы её любви по сравнению с силами за его спиной? Всего лишь маленький лучик надежды.
На последней тропе он будет настигнут врагами сильными и беспощадными. И будет растерзан. И ничто не поможет ему выстоять против врагов.
Кровоточа и извиваясь от боли, он всё же сможет протянуть к ней голос сердца. Чтобы сказать, что уже никогда не вернётся. И не принять ему больше облик прекрасного мужчины. И не отвести её за руку в мир для двоих.
Пепел и дым. Ничто от него.
Закрытое сердце под слоем золы. И сердце — зола.
И в этот же миг вгрызутся в него и химеры прошлого, все их образы, зов их манящий, проклятия и уверения.
Вгрызутся, чтобы добить. Выпить оставшиеся соки. Выесть даже напоминания о ней. И он смолкнет. Плетясь по дороге жизни в единственном желании — забыться и забыть. И ни слова от него не изойдёт к её сердцу больше.
Но она… она не сложит крыльев. Не постарается забыть, как все до неё. Не отнимет света своего из уголков его души. Дышать — ради него. Светить — лишь для него. Слагать песни — лишь о нём. И ждать.
Она тоже зверь. Противоположный ему. И этот зверь разбужен. Потому что возлюбленный во тьме. И не его это решения о том чтобы забыть её и жить во мраке. Как все. Сплетая дни в игру. Борясь за выживание.
Нельзя ему обратно в лес химер. Его добьют. Допьют. Низложат.
Он так и не спросил зачем она послана ему, не спросил зачем светит, даже убивая себя. А она знала изначально. Чтобы вывести его из леса химер и эфемерных, лживых троп. Он принадлежит Свету, полётам, Силе. Он и есть сила Вселенной. Если помножен на любовь.
Сейчас она слагает ему последнюю песню. О том как солнечным зайчиком касается его ресниц по утрам. Щекоча и проникая теплом сквозь веки. О том как становится лёгким ветерком и касается его лица, любимых черт, любимых губ, любимых глаз. О том как молитвой истовой взвивается к самим небесам, умоляя о счастьи его и свете для него. О том как ночами они сплетаются в танце ироний, соплетаясь в канву истории нетленной любви. О том как ночами они проникают во сны друг друга вопреки всем проявлениям зла. О том, что запах его надкожный живёт в крылышках её носа, незабываемый и терпкий. О том, что руки его ощутимы на коже даже сквозь временные пространства. О том, что он любим. Безгранично любим. И будет любим даже за чертой жизни.
Конечно ей страшно. Конечно ей больно. Изъеденна его слабостью, его отречением от любви и от неё самой. Растерзанна проявлением сил зла. Размолота в прах жерновами чужой воли. Раздавленна тоннами пепла и пыли. Но даже в дикой боли не кричит сквозь ночь о помощи. Кричит о его спасении.
И продолжает слагать песню. Это и есть её предназначение во всех параллелях их жизней. Она послана Зверю чтобы найден был мир для двоих. Чтобы дождаться его и засиять для него всеми радугами бесконечности. Чтобы он смог её найти. И вместе отправиться в планетарное кружение вспять.
Она дождётся. Он найдёт её.
\»Господь Всемогущий, освободи его от лжи и печали! Освети ему путь земной, дабы нашёл он свет истинного пути в мир для двоих! Освободи его от химер и бессониц, от зла и проклятий, от наваждений и искусов. Господи, свет в нём, дай же свету пролиться и вовнутрь и вовне.Не сам он отвернулся от любви, не сам тропой во мрак пошёл. Оболган и оплетён проявлением зла. Помоги ему, Господи!\»
Она слагает песни… Из собственных слёз. Из собственной души. И каждая песня — молитва.
Любовь стоит того чтобы ждать.
02.08.2015.
* — использованы слова Зверя из рассказа http://www.stihi.ru/2015/02/18/1172
