Мы встаём на рассвете.
И если огонь разгорится
Без труда, значит — духи добры, благосклонны и сыты.
Мама делает тесто: задумчиво мелет корицу,
Что-то шепчет муке в деревянном танцующем сите…
Скоро в булочной станет тепло. Горожанки, воркуя
И смеясь, разнесут по домам золотистую сдобу.
Здравствуй, день!
Хорошо, что никто не узнает, какую
Я ношу в себе тайну, никто не считает особой
Круглолицую дочку стряпухи с полосками пота
На висках, за которою ходит худая дворняга.
Лишь бродячий скрипач прошептал настороженно: \»Кто ты,
Перевёртыш?\»
Его пожалели: допился, бедняга.
Мама любит ходить на дворцовую площадь, где в чайных
Воздух терпок от сплетен и густ от полуденной лени.
Нам положено грезить о принцах, но этот — печальный
Бледный тоненький мальчик — объект не любовных томлений,
А какой-то болезненной нежности: встать на защиту,
Приласкать, уберечь, напоить молоком подогретым…
Путь наследника трона давно и детально просчитан
Венценосной семьёй.
Говорят, что он женится летом.
Говорят, что король — не жилец.
Громко фыркают кони.
Золотится перо на кокетливой шапочке грума.
Кто-то тайно кладёт незабудки на мой подоконник.
Я усердно тружусь — и стараюсь об этом не думать,
Потому что как только холодная полночь расправит
Нетопырье крыло над дворцом и домишком горбатым,
Мой отец прилетит к очень старой речной переправе
И легонько качнёт небеса — надо мною и братом.
В городках нарождаются сплетни и множатся слухи.
Наша правда — как рыбка, легко миновавшая сети:
В королевском дворце и под пёстрым подолом стряпухи
Понемногу взрослеют драконьи печальные дети,
Подменив незаметно детей человеческих. Пояс
Из загадочной кожи покрыт серебрящейся пылью.
Я всё чаще боюсь, что однажды при маме покроюсь
Чешуёй.
А у брата прилюдно прорежутся крылья.
