Всё, что автору не светит
ни на этом.., ни на том..,
он оставил на потом,
предвкушая суп с котом.
«…занданда в ролисе хамисит подле кыдла
ни на этом.., ни на том..,
он оставил на потом,
предвкушая суп с котом.
«…занданда в ролисе хамисит подле кыдла
а на зитаме коповышит пролескура
грутулит волбинка до умаха до быдла
и шапожалится не около обскура
зарвида цошница врифелит на погоске
давели хрылова ювнинит в чеботаре
и чей-то ноготь своеволит по расчёске
что не звучит зубов лишившись на отаре…
вражда времён за независимость от вечности,
и эхом непереведённое приветствие
из-за границ не возвращается без внешности,
и геноцид грозит нетитульным обсессиям,
гробовье стало делом рук краснодеревщиков,
по ходу фронта с каждым мигом или проседью
растёт количество невольных перебежчиков, –
из новороссии отходят в старороссию…
анан даген витридигина пролевира
фунит замежит на раздении у аха
заисвизолия напряжится у тира
и мазолея нерестится возле краха
яит юбежит за храндовыми гильземик
а на самохе кочевряжит громодуха
всё потому что от политик до полемик
не добегает ни слюна ни фарт ни пруха…
тарзанка тянется по наущенью жвачки
во рту до смерти позабытой одноклассницы,
и призывные позвонки готовит к стачке
на протяжении от ворота до задницы
тупое лезвие незачехлённой рельсы;
всё… Нестеренко пронеслась… за кубок-урну
теперь я буду подавать сплошные эйсы,
и ни ракетка, ни сачок с чулком ажурным
не ощутят их, а тем паче не загонят
в стон, где на мову результаты переводят
воспоминаний, отвоёванных у правды,
в метаболизм забытых радуг, вплоть до нафты,
чья тошнотворность – повод к взрыву, за которым
разводит руки безотцовское пространство
передо мною, до обмана обновлённым,
покуда с Кайфом изменяет пуританство
патриотическое…
а то же слишкомит за великом и кредом
и заканара целкевидит кочевидно
мне забуриться бы каким-либо полпредом
куда-нибудь а то и дальше в необидно
а вось і вымаўлю парэпаную мару
што дзеля справы не пачнецца па-ранейшаму
бо рабаўніцтва надакучыць аватару
і ён да скону спадабаецца тутэйшаму…
хотя бы соску сунь тому, кто стонет sosом!,
бо, начиная с этой строчки, дымом трубным
пар изо рта маячит прямо перед носом
её последнего, как память, поцелуя
в лице субъекта, ополчённого на автора,
якi хатынит или жаннит, ставя домиком
альбом, захваченный ухмылками диктатора,
и свой дневник, ведомый самострелом-гомиком…»
