Раны заживают, в них всё меньше гноя,
Но к добру и свету мы стоим спиною.
Раньше мир был чище, а теперь – запреты:
Ни звонков, ни вдохов, крики без ответа.
Но к добру и свету мы стоим спиною.
Раньше мир был чище, а теперь – запреты:
Ни звонков, ни вдохов, крики без ответа.
Очередь надёжно движется за ядом,
Рваною шеренгой, брошенным отрядом.
А про нас расскажут только наши почерки,
Да в стихах всё больше, длиннее прочерки,
Ибо за свободу все отбиты почки.
Захлебнулась воля в предпоследней строчке,
Что-то мне шептала, а теперь всё тихо
Снова потерялся: подскажи, где выход?
На глазах блестели слёзы осторожные.
Дома ждут мечты, пустые, безнадёжные
Бледно-белый день присосался к улице.
Ничего не пишется, прочерки рисуются.
И четыре стенки заменяют волю.
Вместо бинта в раны добавляют соли.
Все черновики – в форточку, как птицы.
Я хотел воскреснуть, смог опять напиться.
Слово моё хлипкое запросто заткнули
И мою гитару сняли, утянули.
Бледно-белый день вертится, красуется.
Ничего не пишется, прочерки рисуются…
23.05.2006 + 20.11.2009
