Мертвой была моя душа, но многих грела.
На взгорье скорби и крестов молчанье пела.
И хлопал ей беззубый люд, что болью платит
И хохотал, пускаясь в пляс, совсем некстати….Мертвой была моя душа, но многих грела.
На взгорье скорби и крестов молчанье пела.
И хлопал ей беззубый люд, что болью платит
И хохотал, пускаясь в пляс, совсем некстати.
Чтоб пир чумы не омрачить в огне метели,
Моя душа сорвала жизнь греха с панели.
Все клеветала и лгала, и издевалась,
На небо падала не раз, но не менялась.
В рубахе белой и льняной и очень тонкой
Хотела все же быть душой, а не душонкой.
Несла подонкам с кровью хлеб, стихи слагая,
Пила из луж горячих грязь, дождей не зная.
И кровью капала душа в ладонь бесслезно,
И улыбалась, чуть дыша. Да видно – поздно.
Мертвой была моя душа, но многих грела.
А быть другою не смогла. И не хотела.
