Посвящается Борису Пастернаку.
Спали чучела медвежьи
на Каретном за стеклом.
Странниц ветхие одежды,
околоток… арка…дом…
Спали чучела медвежьи
на Каретном за стеклом.
Странниц ветхие одежды,
околоток… арка…дом…
Плыли в небе пилигримы
в масках белых облаков.
И венчались с третьим Римом,
разом сорок сороков.
Передвижники… полотна
предпасхальных галерей,
где взрослел бесповоротно
из наивных ахиней.
Бредил скрябинской сонатой.
Как в барханах каракал,
между третьей, между пятой
заблудился и пропал.
Были белые страницы
так послушны и легки!
Небылицы… небылицы
из-под трепетной руки!
Знал, что сбудется поверье —
пусть на риск или на страх,
«ты появишься у двери»
с ветром в рыжих волосах.
Упадёшь слезой весенней
между летом и зимой.
Наважденье, наважденье…
Жаль, не быть тебе со мной!
Разлучали… развенчали
красоту твою и смех!
Тебе тюрьмы да печали,
мне возмездием успех!
И о докторе книжонка
замарается в крови
не рождённого ребёнка,
не растраченной любви.
