Путник одинокий катит стоком,
нагайкой коня взмахом хлещет;
копыта на травки летят скоком,
вода ручейная с охотой плещет…
В бегах он от поганых властей:
с кентом в городе залепил хату:
бабки сняли от галих шмастей;
шеметом в конце закатали вату.
Краем не протопали жиганцы:
смогли одного из них ушатать;
другого не заластали поганцы:
успел рысцою за город умотать…
Теперь в одиночку едет по логу;
на природе хватает лихие дни:
хочет найти к селениям дорогу,
но окружают места дикие одни…
Конь краденый мчит побежкой,
вскоре хиляет в гору лесистую,
луга меняются горной стежкой,
вор ныряет в сторону тенистую…
Пузыря пустил в тропах тесных,
вскоре к концу овринга дошёл,
босяк оказался в кустах лесных,
в совсем укрытое место вошёл.
Он докатил до весеннего ручья,
спрыгнул на зелень с жеребца,
для костра потом собрал сучья,
дым поднял на корне деревца…
Беглец кимарит под небесами,
на вышину взирает он устало:
темень опускается над лесами,
в краю глухом пасмурно стало.
Тучи серые висят над курганом,
парит в небе стая старых ворон;
вихри вздымаются над урканом,
шелестит листва со всех сторон…
Искры огня взлетели снопами,
затем костерок от ветра гаснул;
утром волчина двинет стопами:
скоро под шатром кедра заснул…
Перед сном видит ясные грёзы,
ему зрится лик убитого керина;
давеча и конь удрал за берёзы,
урка остался и без того мерина.
Силуэт гнедого озарился луною,
на него скиталец наводит очи,
но за темницу скрылся груною:
словить его скиталец не в мочи…
