I
В далекой, красивой, зеленой стране
Был розовый замок в лесной стороне,
Вокруг окруженный высокой стеной.
В нем фея жила красоты неземной.
В далекой, красивой, зеленой стране
Был розовый замок в лесной стороне,
Вокруг окруженный высокой стеной.
В нем фея жила красоты неземной.
Запуталось солнце в ее волосах,
И синее небо сияло в глазах,
И тела изгибы пленяли игрой,
И весь ее облик был сказкой одной.
А утром, когда просыпалась заря,
Она выходила из замка гулять.
И травы, наполнены соков ночных,
Она собирала для зелий своих.
Едва только ласковый солнечный луч
Касался ей щечки с заоблачных круч,
Она возвращалась обратно домой,
И нежный след таял с прозрачной росой.
И жил королевич в зеленой стране,
Охотился как-то в лесной стороне
И фею увидел в глуши у ручья,
Когда в небесах разгоралась заря.
Охотник отважный пленился тотчас.
Он долгого взгляда сияющих глаз
Не в силах от нимфы лесной отвести,
И сердце так быстро забилось в груди!
Изящна в движеньях, воздушна, легка,
Как будто летящие вдаль облака,
Стройна, как сосна в заповедном бору,
Нежна, как ночная роса поутру,
Чиста, словно лилии белой цветок,
Который раскрыл свой тугой лепесток,
Когда она тихо коснулась рукой —
Не видывал раньше он девы такой.
А фея в венок заплетала цветы
На камне большом у студеной воды.
И рыбки, подплыв золотым косяком,
У ножек босых завивались кольцом.
К ручью голубому крутою тропой
Из рощи спустился олень молодой.
И фея, погладив по шее кругом,
С ним заговорила его языком.
Охотник в засаде совсем изумлен.
Всего на пол-шага приблизился он,
Желая картину увидеть ясней,
И вдруг поскользнулся, да прямо в ручей!
Цепляясь за ветки, ломая кусты,
Он все ж оказался в потоке воды,
И перед взволнованной феей лесной
Предстал по колена в грязи мой герой.
Умчался олень, как тугая стрела.
— Не бойся, тебе я не сделаю зла, —
Сказал королевич так нежно, как мог,
И шляпу он снял, рассыпая песок.
Но был ободрен синевою очей
И в их глубине светом теплых лучей.
— Скажи мне, кто ты и тебя как зовут,
И в этой глуши что ты делаешь тут?
— Малиновкой люди прозвали меня,
Как птичку, поющую в сумерках дня…
Улыбка мила и дрожит на губах,
Но солнце проснулось уже в небесах.
Тут первый и теплый ласкающий луч,
Коснулся ей щечки с заоблачных круч.
— Пора мне домой… — Но постой, погоди!
— Мне дольше нельзя оставаться, прости…
И образ чудесный растаял пред ним,
Как будто тумана обманчивый дым.
И только на старой зеленой сосне
Малиновка звонко поет в вышине.
Печальный назад возвращается он.
А лагерь охотничий уж пробужден.
Да как же без слуг, совершенно один
Уехал не знамо куда господин?
Скорее на поиски собран отряд,
И каждый вздохнуть с облегчением рад,
Увидев, что цел и совсем невредим
Наследник короны вернулся живым.
Тотчас окружили толпою его.
Он скоро слезает с коня своего.
Угодно ли завтрак ему подавать,
Прикажет он здесь иль в шатре накрывать?
Не хочет он есть и не хочет он пить.
Он деву лесную не может забыть.
Задумчив, в мечтанья свои погружен,
К себе подзывает тут ловчего он.
И с ним в королевский расшитый шатер,
Уходит, чтоб тайный вести разговор.
-Послушай меня, — королевич сказал,
Я рано сегодня до солнышка встал.
Был воздух прозрачным и свежим тогда,
На небе восточном бледнела звезда,
Едва проступала полоска зари,
И вдруг зародилось желанье внутри,
И мне захотелось с зеленых высот
Увидеть, как солнце над миром встает.
Недвижным узором легли облака,
Листы не шелохнутся от ветерка.
И птички, приветствуя день молодой,
Щебечут так славно под сенью густой.
Прекрасное утро! Седлаю коня,
И он уж несет по просторам меня.
Взбираюсь на холм, и с вершины крутой
Вокруг открывается край сей лесной
Над лагерем нашим курится дымок,
Внизу под горою струится поток,
Густой сыроватый туман голубой
Над ним нависает, как сторож седой.
Заря занималась. Восток заалел.
Пол-неба уже он румянцем одел.
И тучки небесные стали вдали
Сходиться, как в гавань спешат корабли.
Столкнулись, сгрудились, и тут… я и сам
Своим до конца не поверил глазам.
Как радуга в небе, омытом грозой,
Явился мне замок над чащей лесной!
Воздушный и светлый — прекрасный мираж,
Неведомых врат охраняющий страж.
Но это лишь было начало чудес.
Глаза я закрыл… И замок исчез.
А тучки небесные вновь предо мной
Плетут свой невинный узор кружевной.
Внизу, говорил я, струился поток.
Решил я спуститься, водицы глоток
Испить и умыться, лицо охладить,
Чтоб воображенье свое оградить
От утренних грез. Коня привязал.
За ветви хватаясь, я вниз зашагал.
Уже стало слышно журчанье воды…
Как вдруг! вижу деву такой красоты,
Которой доселе не знал никогда!
Она так невинна, нежна и чиста!
— Скажи мне, кто ты, и тебя как зовут,
И в этой глуши что ты делаешь тут?
— Малиновкой люди прозвали меня,
Как птичку, поющую в сумерках дня…
Улыбка играла на нежных губах,
И солнце светило уже в небесах.
Пора мне домой… — Но постой, погоди!
-Мне дольше нельзя оставаться, прости!
И что же?! Опять это мне, как во сне,
Привиделось… Только поет в вышине
Малиновка. Образ пропал без следа…
Скажи, если знаешь, кто девушка та?
А ловчий в ответ головой покачал:
— О, мой королевич! Я вижу печаль
В глазах, но случилась удача тебе,
Какая нечасто бывает в судьбе.
Ты видел прекрасную фею зари
И замок ее в поднебесной дали.
А в птичку она превратится легко
И будет летать средь небес высоко.
Ты знаешь, конечно, ее имена —
Малиновка или зарянка она.
Теперь время завтракать, мой господин,
Уж солнце коснулось небесных вершин.
Прикажешь охоту продолжить на дне?
— Да нет. Уж охота наскучила мне.
Пора возвращаться обратно домой.
Поди и скажи, чтоб трубили отбой.
II
Ночною темною порою
Летела фея над землею.
Луна сияла в гребнях гор,
Внизу спал город безмятежно,
И в серебристом свете нежном
Река слагала свой узор.
Вокруг все тихо и безмолвно,
И сонной тайной неги полно.
На бархатистых небесах
Сияют звезды голубые
И отраженья их живые
Тихонько плещутся в волнах.
И фея миром любовалась,
Как вдруг звезда вдали сорвалась,
И тут пронзила тишину
Мелодия — напев печальный,
Такой прекрасный и прощальный,
Так нежно трогавший струну!
Ему внимали лес, долины,
И гор высокие вершины,
И за спиной сложив крыла,
Внимала звукам фея тоже
И обратила взгляд пригожий
Туда, где музыка плыла.
Что ж видит? Озарен луною,
За белокаменной стеною
Среди подстриженных аллей
На берегу реки высоком
Белеет замок одиноко —
Приют могучих королей.
И тотчас в птичку обратилась
Колдунья и скорей спустилась
В зеленый сад. Кругом цветы,
И воздух полон аромата…
Но отчего же виновато
Она смотрела сквозь листы?
Кто перед нею на балконе,
Где плющ струится по колонне?
Тот королевич молодой,
Который встретился ей в чаще,
Там где бежит ручей журчащий
Прозрачной горною слезой.
В руках держал он мандолину.
Объят огнем неумолимым,
В его разлившимся крови,
Слагал мотив признанья нежный,
То грустный, то порой мятежный,
В святой отчаянной любви.
Мое прекрасное виденье!
Я не забуду образ твой.
Свиданья нашего мгновенья
Навек останутся со мной.
Зачем меня не превратила
Хотя бы ты в трухлявый пень?
Ведь без тебя мне все постыло
И ночью солнечный стал день.
О, как хочу я вновь спуститься
Туда, где будешь ждать, к ручью,
И головой своей склониться
На грудь горячую твою.
Хочу укрыться одеялом
Пушистых шелковых волос…
Колдунья, что со мною стало?
Я верный пес, твой верный пес.
Возьми все то, чем я владею,
Оставь мне только ту мечту,
В которой я тебя лелею,
Люблю, целую, встречи жду.
Так королевич пел в печали.
И песнь его будила дали
Над серебристою рекой.
А фея вся внутри дрожала,
Она впервые потеряла
Невозмутимый свой покой.
-Он полюбил меня! Возможно ль?
Как я была неосторожна!..
Теперь он должен все забыть!
Поможет зелие забвенья,
Он выпьет и в одно мгновенье…
Но как посмел он полюбить?!
III
Спустился вечер. Над столицей
Вовсю звонят колокола.
И перевернута страница
Из Книги Таинств уж была.
Готово зелье роковое.
Бурлит и пенится оно,
Как будто соком налитое
И недозрелое вино.
Дворец наполнился сияньем
Горящих в золоте свечей.
Разлилось роз благоуханье
Среди теней густых аллей.
Из окон, настежь растворенных,
Струится музыка. Нежна
Сегодня будет ночь, бессонна
И волшебством одарена.
В кругу своих вассалов верных
Мой королевич молодой,
И струн натянутые нервы
Перебирает он рукой.
Уж много выпито бокалов,
И захмелела голова,
И шут — забавный шумный малый —
Всех веселит, его — едва.
Вином рубиновым игривым
Тоску хотел он утолить,
И милый образ шаловливый
В воспоминаньях утопить,
Но образ тот еще яснее
Теперь является пред ним,
И королевич мой сильнее
Тоской сердечною томим.
И просит он перо, чернила
И чтоб оставили его.
И пишет он в тиши для милой
Посланье сердца своего.
Души терзающее пламя
Ложится пылкою строкой,
И развеваясь, словно знамя,
Ведет надежда за собой.
Нет! Все не то! Пустое вышло…
Уже звезда глядит в окно.
А он черкает, снова пишет…
Поют цикады. Ночь. Темно
В саду — сегодня новолунье,
И тонкий месяц в небесах
Так робок! А моя колдунья
Сидит малиновкой в кустах.
Проходит час, второй, уж третий.
Мой королевич утомлен.
На неоконченном куплете
Ему смыкает веки сон.
Едва добравшись до кровати
Лишь сапоги стащив с себя,
Он крепко спит, одетый в платье,
Как несмышленое дитя.
Тут дева в темном легче тени
Скользнула мимо часовых,
Пыльцой прекрасных сновидений
Осыпав всех обильно их.
И сразу чары одолели
Суровых, бравых сторожей
И с палашами захрапели
Они вповалку у дверей.
Тогда от ветра шевельнулась
Портьера в спальне на окне,
И пламя свечки покачнулось
И вмиг погасло в тишине.
И верный пес, почуяв что-то,
Вскочил и тихо зарычал,
Но вдруг приветливо с охотой
Хвостом вилять умильно стал.
Она стояла у портьеры,
До пят закутана плащом.
Она шепнула — Тихо, Смелый!
И пес зевнул и лег пластом.
Листок, чернилами облитый,
От сквозняка к ногам упал,
И гостье стало любопытно,
Что королевич начертал.
Письмо королевича
Позабыть тебя? О нет! Никогда!
Я в любви бесконечно тону.
Полюбил тебя, полюбил навсегда
Не смотрю больше ни на одну.
Позабыть тебя? О нет! Не могу!
Я могу только верить и ждать.
Разве звезды простят, если не сберегу,
Что они пожелали мне дать?
И у звезд я прошу только темную ночь,
Только темную ночь для двоих,
И поверь, ты не скроешься заново прочь…
Дальше был весь зачеркнутый стих.
О сила чувства! Ты воочью
В посланье том отражена!
Он словно знал, что этой ночью
Услышит зов его она.
Но гостья тихо улыбнулась,
Флакон нащупав под плащом.
Поверит юноша — коснулась
Его мечта своим крылом.
А королевич тихий, смирный,
Вином и чувством напоен,
Лежал, посапывая мирно,
И видел сон, прекрасный сон.
Как будто вдруг звезда скатилась
К нему на страждущую грудь,
И фея нежная склонилась
Над ним, и локоны чуть-чуть
Касались щек его горящих,
Была ожившая мечта
И бездна синих глаз блестящих,
И плеч девичьих нагота.
Ее он чувствовал дыханье,
И руки их сплелись, дрожа.
От нестерпимого касанья
Вдруг оборвалась в нем душа…
Глаза открыл он. Что такое?
Пред ним в сияньи голубом,
Касаясь струн его рукою,
Стоит она в плаще ночном!
Она? Но скрыто полумаской
Лицо, и золото волос
Под темной сеткой. И с опаской
В душе рождается вопрос.
— Ты ль это? Он в сомненьи зыбко
Меж \»да\» и \»нет\» ответ искал.
И губы тронула улыбка,
Не та, которую так ждал!
Не та, мила и осторожна —
Победоносна и горда.
-Ах, с ним совсем не будет сложно!-
Улыбка говорила та.
— О, молодой мой королевич!
Свою ты гостью не узнал.
А ведь в письме к прекрасной фее
Меня у звезд ты вопрошал!
Ночь темноокую, святую,
Двоих связующую ночь
В объятьи нежном поцелуя,
И я пришла тебе помочь.
Вот здесь флакон. В нем жидкость. Надо
Тебе ее испить до дна.
Увидишь вихрь звездопада,
Он путь укажет, где она.
Лети за ним, быстрее птицы!
О, не жалей крыл, не жалей!
Тогда сумеешь очутиться
У ног возлюбленной своей.
— Ночь темноокая, святая!
Как мне тебя благодарить?
О, дай скорее крылья! Знаю,
Я все готов до дна испить!
И ночь, приблизившись, в граненый
Бокал, хранящий след вина,
Напиток вылила червленый
В котором плавала луна.
-Ты любишь ли ее, скажи?
— Люблю всей силою души!
Она вздохнула тихо. — Пей!
Лети к возлюбленной своей!
Бокал навстречу протянула,
В глаза так нежно заглянула!
Не может быть! Он помнит эти
Такие дивные глаза!
Он видел там их, на рассвете
Зари в молочных небесах.
Они сияли, словно звезды,
Он не надеялся уже
В них искупаться вновь… Но поздно!
Дрожа, скользнув на вираже,
Со звоном грохнулся бокал,
И зелье тихо зашипело…
Она и вскрикнуть не успела,
Как маску он с нее сорвал!
И тут отброшен к дальней стенке
Был кувырком наследник мой
И сел с ушибленной коленкой,
Держась за голову рукой.
А фея на себя сердилась —
Зачем был тот, последний шаг?
Она не к этому стремилась,
И все пошло совсем не так!
IV
Фея
Как ты посмел, о человек,
Со мною, феей, обращаться,
Как с женщиной земной? Влюбляться
Вы, люди, можете ль навек?
Но ты по дерзости своей
Отверг в руке моей даянье,
И от любовного желанья
Томиться будешь много дней!
Королевич
Я только в самом смелом сне
Коснуться мог руки желанной.
Но ты сама пришла ко мне
Под кровом ночи с просьбой странной.
А если б выпил я до дна,
Сняла ты маску предо мною?
Так что же, в том моя вина,
Что взгляд, сияющий звездою,
Запечатлен в душе… Твой взгляд!
О, чудный миг волшебной встречи!
Зачем весь этот маскарад,
Ведь сердце любящее веще.
Фея
Не слушать страсти изреченья
Пришла я, а освободить
Тебя напрасного томленья,
Чтоб ты сумел легко забыть…
Когда луна полна была
И в ночь отбрасывала тени,
Я на рассвете собрала
В лугах семь трав и семь корений.
Одни горьки, другие сладки.
Из них в особенном порядке,
Известном только мне одной,
Смешала я отвар хмельной.
И ты бы обо всем забыл,
Когда бы хоть глоток испил!
Королевич
Так ты, коварная колдунья,
Меня хотела обмануть?
Звездой упала в новолунье
На самом деле мне на грудь?
Повеселилась на забаву,
Пленяла близкой наготой,
И мне влила в бокал отраву,
Чтоб я не помнил ночь с тобой!
Чтоб рук твоих прикосновенье
И глаз бездонных глубина
Казались только сновиденьем
И плодом крепкого вина!
Фея
Ночною темною порою
Я песнь услышала твою.
С тех пор не ведаю покоя,
С тех пор, поверь, ночей не сплю.
Я знаю музыки волненье…
В дубраве духи эльфов мне
Средь трав душистых окруженья
Слагали песни при луне.
Под листьев тихое шептанье
Внимаю нежности ручья
И слышу скрытое признанье
В вечерней трели соловья.
Но никогда я не встречала
В переплетеньи струн живых
Такой тоски, такой печали,
Как ночью той в руках твоих!
Я вижу, что тебя терзает
Жар неисполненной любви,
И зелье я сварить решаюсь,
Чтоб муки кончились твои.
Королевич
О, знала б ты, за эти муки
Судьбу свою благодарю!
За час свиданья, час разлуки,
За нас венчавшую зарю!
За то, что вдруг душа проснулась,
Огнем небесным ожила,
За то, что ты меня коснулась,
За то, что мимо ты прошла!
За то, что в музыке волненье
Мне довелось свое излить,
За то, что слезы вдохновенья
Мне довелось хоть раз испить!
За то, что мир теперь прекрасный,
Ведь в нем есть ты, подруга дней,
Душа моя, мой ангел ясный
И Муза всех моих ночей!
Фея
Я знаю судьбы человечьи,
Мне власть дана их изменять,
Труднее делать или легче,
Иль поворачивать их вспять.
Тебе подвластны все народы
И эти горы и леса,
Но не дано тебе свободы,
Лететь со мною в небеса.
Все, что могу, все, что имею,
Я подарю тебе скорей.
Но не проси любви — я фея,
Не знаю я любви людей!
Королевич
Я не прошу, мой ангел милый!
Я лишь молю — побудь со мной,
Чтоб я до гроба, до могилы
Запомнил дивный образ твой!
Держать бы только руки эти,
Тонуть в божественных глазах!
С тобой мы будем на рассвете,
Как две звезды на небесах.
Коль не могу поцеловать
Тебя, позволь хотя бы рядом
Единым воздухом дышать
И созерцать счастливым взглядом…
Прости, я будто бы ребенок —
Капризный, дерзкий и шальной.
Моя жизнь стала разделенной
На \»до\» и \»после\» встречей той.
Я не могу быть прежним снова —
Приказывать, повелевать.
Я стал поэт, художник слова,
Чтоб боль в груди чуть-чуть унять!
Давно не знало сердце сказки —
Пиры, охота и вино,
Балы… Глаза под полумаской
Горели — было все равно.
Но вдруг в единое мгновенье
Преобразилась вся земля,
Когда в лесном уединеньи
Тебя увидел у ручья.
И тихо тоненькую иву
Ласкаю сильною рукой,
Росы жемчужной переливы,
Как грусть моя, горят слезой.
Ведь боль и радость, трепет нервов
Всей полнотой души вместишь,
Когда полюбишь так безмерно,
Как будто в пропасть полетишь!
И ручку нежную он с силой
К груди трепещущей прижал,
Где быстро сердце колотилось,
Ведь в нем любовь нашла причал!
Она руки не отнимала —
Стук сердца передался ей
Как неизвестное начало
Того, что было все светлей.
Красивым, теплым, настоящим
Оно внутри росло, росло…
И вдруг дыханье губ горячих
Ей пальцы словно обожгло.
Королевич
Вари, какие хочешь зелья,
Читай науки колдовства
В своем холодном подземелье —
Сильней любви нет волшебства!
Она совсем оторопела,
Не зная, что сказать в ответ.
Она бы к звездам улетела,
Но и у них ответа нет
На устремленный взгляд отважный,
Где в глубине дрожит слеза.
Такой зовущий, долгий, влажный!
И все ж решилась в небеса
Бежать она в порыве страстном,
Но не увидела напрасно,
Что руки их союз скрепили —
Они вдвоем над замком взмыли
На крылья белых облаков,
Среди дорог семи ветров.
V
Они носились над землею,
Желанья полные летать,
Кидались в пропасть над горою
И устремлялись ввысь опять.
Сады, дома, река и крыши
Сплетались в танце наугад,
Когда они, взобравшись выше,
Ворвались в стройный звездный ряд.
— Тебе я крылья подарила,
Как обещала там, в ночи…
— Ты видишь, нет на свете силы,
Что нас способна разлучить!
И только горы наблюдали,
Лаская тучки на груди,
Как две фигурки уплывали
Вперед по Млечному Пути…
Два голубые метеора
Скатились, небо очертя.
На башню главного собора
Спустились два моих дитя.
И под химерою старинной,
Чья голова свисала вниз,
О парапет опершись длинный,
Они уселись на карниз.
Под ними город спящий, тихий
Лежал, как будто бы в руках,
И тонкий месяц сыпал блики
На мостовых и площадях.
И в свете нежного сиянья
Соединились взоры вдруг!
То было двух сердец слиянье
И обещание разлук…
И встреч… И снова небо ближе…
В волненьи воздуха глоток…
Его ладонь скользнула выше,
Погладив острый локоток.
— Жаль, мандолины нет со мною.
Я спел бы для тебя в тиши…
— Ах, это так легко! — рукою
Она взмахнула, — Вот, держи!
Песня королевича
Говорят, очи черные страстные,
Но не черные очи тоской
Растревожили сердце несчастное
Отобрали и сон, и покой.
Голубые, небесные, вешние —
Это очи любимой моей,
Глубоки, словно море безбрежное
И чисты, словно горный ручей.
Выйду теплою ноченькой ясною
На крылечко, и над головой
Очи милые — звезды прекрасные
Все горят и горят предо мной.
Она вздохнула. Он затих.
Затих и мой нехитрый стих.
Лишь месяца рожок златой
Тихонько плыл над гор грядой.
И ночь ласкала, словно шелк,
Так хорошо! Так хорошо!..
VI
Звезды гаснули, тая, одна за одной,
И в окрестных долинах поля и леса
Покрывал пеленою туман голубой,
И светлела все боле небес полоса.
Час ночной миновал. Утро, влагой дыша,
Распростерло объятья свои над землей.
Молодой королевич и фея-душа
На лугу среди трав, опоенных росой.
Незабудки и маки слагают венок,
И распущенны, косы спадают волной
До колен, как стремительный горный поток
Водопадом срывается вниз над скалой.
А в ответ — восхищенный сверкающий взгляд —
Он любуется дерзкой ее красотой.
Темный плащ превратился в блестящий наряд
Разноцветный — малиновый и золотой.
— Что, хорош ли наряд мой? — спросила она,
Потупив кокетливо свой ласковый взор.
— Ты в наряде любом хороша, как весна,
Что спустилась цветами с сиреневых гор.
— Посмотри, этот мак.., алый он, словно кровь.
Рядом с ним незабудки покрыла роса.
Алый мак — это сердце твое и любовь,
Незабудки — мои голубые глаза.
Надевала венок ему, так говоря…
Королевич восторженно руки развел.
Отвечал он: \»Иди сюда, радость моя,
Долго я тебя ждал, наконец-то нашел!\»
— Разве я говорила тебе, что твоя? —
Фея сделала вид, точно ищет цветок.
— Нам слова лишь мешают понять.., знаю я,
Что в груди твоей тоже горит огонек!
— Кто ж тебе рассказал? — поддразнила она.
— Твои руки, глаза, ветерок средь полей,
Звезды в небе ночном и видения сна,
И в тенистой тиши молодой соловей.
— Это только мечты, что бывают всегда
От избытка желаний в сердцах у людей.
— Это жар твоих щек, и твоя красота,
Это кос череда и сиянье очей.
О, она, смущена отвернулась, а там,
Впереди небо землю хотело обнять.
Королевич, доверившись тем небесам,
Попытался любимую к сердцу прижать.
Но едва обхватил тонкий девичий стан,
Как скользнула она, словно теплый песок
Между пальцев, и он, не постигнув обман,
На ладони увидел цветка стебелек.
— Ты обнять меня хочешь? Тогда догони!
И бежали они среди трав и цветов,
И по пояс в росу окунались они,
И дарили свой смех переливам лугов.
Уносилась она, словно быстрая лань —
Так легко, незаметно касаясь земли.
А он мчался за ней в розоватую рань —
За спиною, невидимы, крылья росли.
Вот охотник колдунью настигнуть готов,
Но опять звонкий смех слышит вдруг за спиной!
Королевич, устав от бесплодных трудов,
Победить решил хитростью, а не войной.
На лице он страдание изобразил.
— Что случилось? — Нога, я идти не могу…
Повалился в траву и глаза закатил.
— Потерпи, потерпи, я тебе помогу.
На колени она опустилась скорей.
От волненья не смеет он даже дышать.
Ищет нежной рукою, где кровь горячей.
Ласку пальцев он кожей желает впитать.
— Ничего не болит… — Не болит, а оно,
А вот здесь, посмотри, — он на грудь указал, —
Мое сердце… так бъется, когда ты со мной,
И тобою больно, и давно, — прошептал.
Моя милая фея на хитрость его
Не способна сердится. Касаясь плеча,
Улыбаясь, глядит так светло и тепло!
Так близка, осязаема и горяча!
Это сон, это счастье… И вдруг вместо рук —
Крылья — сами взлетели, прижали к груди.
Губы сами коснулись нетронутых губ
И потом, оторвавшись, сказали: \»Прости!\»
Миг, как вечность, и вечность, как будто бы миг…
— Мне пора! — вдруг вскричала в волненьи она.
И раздался малиновки жалобный крик,
И душа, что мгновенье назад вся полна
Была радостью камнем обрушилась вниз!
Королевич вскочил и смотрел в небеса.
— Я обидел тебя? Умоляю, вернись!
Умоляю, вернись! Что еще мне сказать?
Но ее голосок утонул в хоре птиц —
Весь восток был охвачен пожаром зари.
Полыхая огнями небесных зарниц,
Тихо солнце вставало от края земли.
В бесконечном воззвании чуда он ждал.
Но надежда покинула сердце его.
Нестерпимая боль, словно острый кинжал,
Разом, будто волною, накрыла всего.
И упал королевич в сырую траву,
Из груди рвался уж не наигранный стон,
И в могучих руках он сминал синеву
Незабудок, глядящих с обеих сторон.
Вдруг глаза защипало… Что сделалось с ним?
Это слезы скупые смешались с росой.
Первый раз этот мир видел сквозь горький дым
Тихих слез мой отважный, мой славный герой!
VII
— Не печалься, не плачь, друг единственный, верь,
Нет обиды во мне, не твоя в том вина,
Что с тобою должны мы расстаться теперь, —
И нахлынула ласки безбрежной волна.
Треплет нежно его, теребит по плечу,
Гладит волосы, шепчет — все слилось в одно:
\»Жди меня! Я с вечерней зарей прилечу.
Ты открытым держи в своей спальне окно!\»
На нее он поднял затуманенный взор
Снизу вверх — изумленье явилось в глазах-
Голубые озера сиреневых гор
Все блестят в неподдельных горячих слезах.
\»Мне пора\», — ей хотелось шепнуть, только вдруг
Они бросились разом в объятья любви!
Грудь прижалась к груди, стук сердец — один звук,
А уж солнце в лазурной висело дали.
И срывались лучи золоченые вниз,
Словно стрелы, и к фее спешили, грозя:
\»Возвращайся скорей! Торопись! Торопись!
Ты же знаешь, тебе быть здесь дольше нельзя!\»
Но красавица — фея, забыв обо всем,
Друга милого лишь обнимала сильней.
Они оба остались в мгновеньи одном,
Не стыдясь своих слез, среди мира теней.
И читали в распахнутых настежь глазах
Бесконечного неба бездонную высь,
И лицо ее сжал он в могучих руках
И к себе притянул, и их губы слились.
О, то был поцелуй, как стихия души!
Словно в море волна, словно ветра полет!
Он свободою дышит и все миражи
На пути разрушает и крылья дает!
Обоюдный и искренний, дерзкий, святой,
И незримо мечта воплощалась в груди
В радость светлой надежды на счастие то,
Что они обещались друг в друге найти…
Вдруг зажглось ее тело, как будто огнем!
\»Я люблю..,\» — прошептала, слабея, она
И в руках его стала прекрасным цветком —
Белой лилией, полной предсмертного сна.
Зачарованный, горький, густой аромат
Он вдохнул, и земля поплыла перед ним.
Понял он — это жизни короткой закат,
Прежде чем все вокруг стало светлым иным.
Эпилог
Я поутру в саду гуляла
И два цветка в песке нашла.
В них жизнь уже едва дышала,
Я до воды их донесла.
О, чудо! Корни оживились!..
Теперь две лилии в моем
Саду уютно разместились
На клумбе с розовым кустом.
И летом, светлою порою,
Когда ночь очень коротка
И розоватою горою
Встают над миром облака
Цветут два сердца белоснежных,
Переплетясь листами нежно.
И я любуюсь красотою
Изящных хрупких лепестков,
И эту сказку (вам открою)
Узнала я от тех цветков.
2009 — 2013 годы
