Она пьёт гранатовый сок.
Я манкирую на краю.
Она смеётся: вот бог, вот порог.
Я её не корю.
Бездна – только на первый взгляд
без дна.
Сломавший…Она пьёт гранатовый сок.
Я манкирую на краю.
Она смеётся: вот бог, вот порог.
Я её не корю.
Бездна – только на первый взгляд
без дна.
Сломавший ногу – уже инок.
Одно молоко.
Одна жена.
Один ботинок.
Скребёшь дни по дну ординат,
золотого песка собирая крохи.
Ты считаешь: жизнь – это ад.
Она, напротив,
ворочает камушки только так,
что каждый чёрный – уже белый,
и всегда выбирает свой гранат –
самый спелый.
Она в пальцах мяту мнёт – пей,
твой горизонт остыл,
и даже пыль из твоих дней –
чужой тыл.
Память – вот чего не хватает в раю.
Забывший имя – уже в чистом.
Не та глубина,
не тот аллюр.
Одна абсцисса.
Начинаешь верить её словам,
пьёшь этот змеиный яд,
кланяешься столбам,
встаёшь в ряд,
ищешь причины, симптомы, знак,
заглядываешь в рот,
где только финалы,
только зима,
только рок.
Не твой, то есть, голос и слог,
не ты стилосом правил гранит.
Это она – графитовый бог
твоих книг.
И пусть меняет фигуры под
ником, стерва,
но всегда выбирает свой ход –
самый верный.
«Привет, я на 20 лет левее тебя опять».
А тебе не с руки
каждый час настойчиво проверять
русло её реки.
Время – вот что делает из тебя раба.
Утром титруешь года как химик:
одна щелочь,
одна кислота.
Растворяешь будильник
с расстоянья календаря,
оставляя миг на удачу. Месть
за то, что ты нужен всем,
помимо себя.
За то, что ты есть.
Она пьёт гранатовый сок.
Я курю галифакс в раю.
Она мечтает, чтобы я сдох.
Я её не корю.
