Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Бреду в гробах, ограбленный, согбенный,
в раю для рыб вздымая кубок пенный
за здравие тритонов и медуз;
Бреду в гробах, ограбленный, согбенный,
в раю для рыб вздымая кубок пенный
за здравие тритонов и медуз;
плыву над мелью, окружён планктоном,
над твёрдым дном под липким илом донным,
как будто в переброженном меду,
в саду из влаги, соли, клейковины,
морские звёзды в чём-то неповинны,
а кое в чём виновней окуней;
карась премудр и дрожь его тактична,
стратег дурной, но речь зело прилична
и просвещает щуку, пусть за ней
порядок дней из чешуи и пятен,
рецепт цветист, зато натуропатен
и апатичней сходу не найти;
постваим флегме не в вину, но в анус
свечу из ости, остывай, осанну-с
твердя сквозь жабры до любых шести
подряд стоящих очередью в прорубь,
топор пловец и всякий омут впору
для топорища, взявшего девиз
у сундука, врастающего в яму,
кто пожалеет плачущую маму,
родившую четырнадцать девиц.
Я ламу знал, он был сухим и пыльным,
но, лишь уткнулся в грудь ему напильник,
враз отсырел, откуда что взялось;
не верь песку, безводному, как пламя,
оракулам, иссушенному ламе,
пророкам, горбоносым словно лось.
Дела забрось отсюда и до грани,
где горизонт зовёт прижаться к ране
заката, проливающего кровь
на кровли, башни, истощённость пашен,
кто утонул, тому сам чёрт не страшен,
тем более петля, топор, любовь…
Soundtrack: Eldar Djangirov, Insensitive.
