Майн либен,милая Гертруда,
пишу тебе в своём кошмарном сне.
Считай вот так — письмо моё \»оттуда\»,
печальным криком милой стороне.
Не верь тому,…Майн либен,милая Гертруда,
пишу тебе в своём кошмарном сне.
Считай вот так — письмо моё \»оттуда\»,
печальным криком милой стороне.
Не верь тому, кто на словах бесстрашен —
они все лгут, я это докажу,
их пылкий бред бахвальством преукрашен.
Послушай же, что я тебе скажу.
Мы подступили к русским осторожно,
громя без жалости любой торчащий куст.
Бомбили яростно, немыслимо, безбожно,
чтоб не плацдарм, но мир вокруг был пуст.
И всякий раз, лишь умолкали \»Берты\»,
противник посылал ответный шквал.
О, доннер веттер, что они — бессмертны?!
Так кто их бог, что жизни столько дал?!
Вильгельм решился: ядовитым газом
упрямцев неуступчивых травить,
чтоб без бомбёжек, однозначно, разом
в усталой битве блицкриг утвердить.
И, вот, удача — подходящий ветер,
ждёт похоронные команды звёздный час.
Открыты вентили: нас дьявол молча встретил
в клубящем облаке отравленных гримас.
Укрыла смерть врага зелёным пледом,
за ней шли похоронщики шутя,
лениво шевелясь перед обедом
брезгливо носом по ветру крутя.
Вдруг из окопов поднимались тени:
чёрные лица, на руках земля.
Натужно кашляя, не ведая сомнений
пошли в атаку, злобою горя.
Мы повернулись, в панике бежали,
за нами вслед хрипели мертвецы.
Они не кровью — ненависть харкали
на потускневшие германские венцы.
Нас было много больше, чем восставших,
но дикий страх всех в стадо превратил.
Спасти себя, не думать об упавших…
Какой позор, что жизнь я сохранил.
Я не вернусь, здесь суждено погибнуть
под крови алчущим безжалостным штыком.
Мне всё равно… Лишь хочется воскликнуть:
\»Храни, Господь, семью мою и дом!\»
Ты обними, прошу, нашего сына
и пусть услышит горечь правды вслух:
\»Нас победила не российская машина,
нас победил славянский гордый дух…\»
