В одиночной комнате-камере
Спусковой застонал механизм.
С исступленьем мысли вдруг замерли,
Разлетелся багровых дум бриз.
На бумаге, застывший следами,
Спусковой застонал механизм.
С исступленьем мысли вдруг замерли,
Разлетелся багровых дум бриз.
На бумаге, застывший следами,
Как предсмертный эпиграф снегов.
Молчаливо к суду призывали
Справедливых, но мёртвых богов.
Хороша жизнь была, несомненно,
Да и было мне жить хорошо.
Но местами надорваны нервы,
Между жизнью и смертью равно.
Нежно порох и пламя ласкаются,
Разрывая в секунды часы.
Лишь мгновенье, и к гильзе прибавятся
Несгладимые пятна мечты.
