20.10.14 (23ч.12мин.) Акт третий. Сцена первая. Действующие лица — те же. Только не надо упрекать меня в том, что я лодырь. С этим я прекрасно справляюсь и сам. Но в данном случае мне себя упрекнуть…20.10.14 (23ч.12мин.) Акт третий. Сцена первая. Действующие лица — те же. Только не надо упрекать меня в том, что я лодырь. С этим я прекрасно справляюсь и сам. Но в данном случае мне себя упрекнуть не в чем. Ночь третью и четвёртую я усиленно трудился. Мир не без добрых людей. И один из них, назовём его Василий, дал мне ноутбук, небольшой и удобный как книжка. Именно такой, о котором мечтаю я. Ноутбук с «Word»! И я усиленно перепечатывал свою косноязычную и путанную писанину. «Машинка» старенькая. У неё западает «Shift» и нет мыши, но это ерунда. Главное, долой авторучка! Да здравствует прогресс! По утрам у меня ныли плечи, и меня покачивало от усталости, но я смог перепечатать всё. И перенести на «флешку», которая случайно завалялась в моём чемодане. Сейчас я «вытыкиваю» всё это на клавиатуре без включенного света. И те полуночники, которые ещё проходит иногда мимо будки, не видят всего меня. Видят они только моё бледное одухотворённое лицо (клише соответствующие истине). Все одухотворённые лица обязательно бледны. Красные лица могут быть только у пьяных, у больных и у индейцев. Две первые категории отпадают автоматически. Может ли быть одухотворённым индеец? Он человек и, следовательно, может. Но индейцы, скорее всего, одухотворяются духом Великого Манту. А это одухотворение уже другой категории. Впрочем, знакомых сиу и команчей у меня нет, поэтому моя компетенция в данном вопросе явно не на высоте.
Печатая, я пью чай с гречишными хлебцами и шоколадно – молочной пастой «АкаДемимия Шоколада», слушаю шорох дождя и снова благодарю за его щедрость Василия. Есть ли у него фамилия? Обязательно, как и у прочих русских людей. Но я её озвучивать не буду. Добрые люди должны быть инкогнитами. Стоит произнести фамилию доброго человека вслух, и он пропал. Не раскаявшиеся коллеги Эдварда Сноудена не дремлют. Они как гиены рыщут в Интернете и в сотовой связи. И заветное желание каждого из них узнать фамилию доброго русского человека. Чтобы подкупом, клеветой, обманом заманить их в свои преступные сети. Был добрый человек и пропал, стал лживым агентом влияния тлетворной западной демократии, изгоем в глазах всего патриотического общества. Тот же Макаревич. Мы его слушали, мы его любили, мы прощали ему всё. Даже то, что он еврей. Чего ему не хватало? Титула главного поющего либерала России? Теперь он у него есть, и Андрей Вениаминович просит у Президента оградить его от нападок разгневанных сограждан.
Что ещё случилось за эти двое суток? Многое и ничего. Сидел в «мониторке». Завтракал, обедал и ужинал. Ездил на Павелецкий вокзал за билетом. Подрались два пьяных киргиза – дворника. Выпал и растаял первый настоящий снег. В очередной раз попытался бросить курить. Были доедены маленькие прожаристые крендельки. К слову, их внешняя прочность оказалась обманчивой. (В чае они размокали медленнее, чем сухари, но быстрее чем я думал.) Но их солёность мешала моему эстетическому смакованию мягкого тёплого размокшего теста. Многое и ничего.
21.10.14 (00ч.15мин.) Итак, ночь пятая. С чего бы начать? Пожалуй, с Мура. Мур – это мой кот. Точнее, это кот моего сына. Но я его тоже считаю своим, поэтому люблю и балую как родного. Мур вредный, преданный, старый и глухой. От старости у него выпали клыки и поэтому основным его пищевым рационом я сделал свежую мойву и молоко. А ещё это кот трудной судьбы. Потому что до года все звали его Муркой и думали что он кошка. Но как-то ко мне зашёл сын (я в разводе и живём мы с ним не вместе), тогда ещё маленький, и с изумлением сказал; «Пап, а у нашей Мурки выросли яйца!» Грубовато, но это правда. А она бывает разной. Так Мурка трансформировалась в Мура. Сын звал и зовёт его Мурзиком. А ещё, повзрослев, просто Котом. Но я сразу стал звать его Муром. Потому что МУР, это бренд, это по-мужски и серьёзно. И кот мои ожидания оправдал. Он невозмутимый и свободолюбивый. И не любит, когда его берут на руки. Правильнее, не любит, когда ему этого не хочется. Когда ему этого хочется – позволяет. Теперь сын учится в институте, и когда я бываю две недели дома, то он живёт в основном у меня, спит у меня в ногах, грея их и мою душу своим кошачьим теплом и преданностью. Я твёрдо решил что он, это последний кот в моей жизни. Впрочем, я уже озвучил это в стихах. И постараюсь сдержать данное себе слово. Сколько же их у меня было? Чук, Кузьмич и другие, сделавшиеся в моей дырявой памяти безымянными. И потеря каждого из них оставляла зарубки в моём сердце. Я устал от этих зарубок…
Да, Ваш покорный слуга не только «писатель», но и «поэт». Основной расцвет моей тяги к стихосочинительству пришёлся на период с двадцать первого по двадцать девятый год моего земного существования. Писал я тогда много и плохо. Но с чувством и от души. Стихи мои, в отличие от прозы, меня никогда не радовали. Да, сам процесс написания меня захватывал. Но выходившее из-под моего пера, назовём это так, почти всегда вводило в уныние. Было всё это пошло и банально до зубной боли. Я продолжал упрямо лелеять надежду написать что-то выдающееся и нетленное. Но даже в сравнении с теми стихотворными подборками которые тогда регулярно печатались почти во всех молодёжных журналах («Смена», «Ровесник» и т.п.) и где после каждого стиха было напечатано «К. Иванов, водитель» или «М. Петрова, медсестра», были они слабыми и тусклыми. «Последним булыжником» в огород моей «поэзии» стал случай произошедший со мной в г. Каменке Пензенской области, произошедший в году восемьдесят седьмом. К тому времени я успел закончить ЖТСП* и трудился там ст.мастером водного хозяйства на местном сахарном заводе. Туда-то и приехала с творческим отчётом, так тогда было принято, группа сотрудников редакции журнала «Крокодил». Я набрался храбрости, подошёл к ним после той встречи и взял адрес, по которому можно было отправить плоды моего стихотворного творчества. Отобрал два или три стиха, подходившие «Крокодилу», по моему разумению, по тематике. Переписал их печатными буквами, запечатал в конверт, бросил в почтовый ящик и стал ждать результата. Ответа не было долго, но всё-таки он пришёл. На тонкой серой бумаге размером в половину тетрадного листа было напечатано приблизительно следующее «Уважаемый Юрий! Мы внимательно прочитали присланные вами стихи и вынуждены констатировать следующее. Ваши стихи не лишены, в определённой степени, оригинальности. Но напечатать мы их, к сожалению, не можем, так как они не подходят нашему журналу по тематике. Слишком сильно вы превозносите в них своё «я» и т.д. и т.п.». Короче, меня в «Крокодиле» вежливо «отфутболили».
Теперь, по прошествии многих лет, я отлично понимаю, что стишки те были дрянные и слабые. Но вот с этим выпячиванием своего «я» никогда не соглашусь. Персонажи там были абсолютно вымышленными, писал от их имени и ничего я там не выпячивал! С двадцати девяти до пятидесяти я написал стишков десять. А может и того меньше. Сейчас балуюсь этим снова. Умные люди на сайте «Стихи.ру» кое чему меня подучили. И эти, последние, гораздо удачнее тех, прежних. И всё же, в массе своей, да и не в массе тоже, стихи мои зримо и основательно не дотягивают до высоты той планки творческой приемлемости, которую я сам для себя определил. Вот загнул, так загнул. Это точно для эстетов. И всё же «Стихи.ру» позволили мне прорубить отдушину в убогости моего существования. И добавили глоток свежего воздуха в мою никчёмную жизнь частного охранника. И всё это будет выложено первоначально на этом сайте. Почему не в «Прозе.ру»? Да потому что в «Стихах. Ру» народ добрее и отзывчивее. Быть может несколько знакомых мне по сайту женщин, напишут об этом несколько хвалебных рецензий. А доброе слово, оно и графоману приятно. Быть может даже приятнее, чем всем другим, не графоманам. Милые женщины! Только, пожалуйста, не воспринимайте эти строчки за рэкет, если, не понравится, не хвалите. И только когда читательский «ажиотаж» пойдёт на убыль, перенесу эту странную исповедь в «Прозу. Ру». Там меня тоже читают, но «рецек» не пишут. Наверное, завидуют моей «литературной одарённости».
(02ч.03мин.) Что-то мне сегодня не пишется. Придётся повозиться при редактировании. «А впереди ещё одиннадцать ночей и листопад земного увяданья, зачем ты здесь? ты чей? всегда ни чей, апологет сомнений и страданья…» Это я под бутерброд с колбасой и сыром поднатужился. Надо же отрабатывать выделенные и слопанные харчи. Эх, не вовремя я с выпивкой «подвязал». И похудел не вовремя. Нет в этом никакого жизненного позитива, кроме тупого самолюбования в зеркале. Я даже подумывал, когда был дома, со свойственной мне инерцией и знанием того, что этого никогда не будет; «А не махнуть ли мне добровольцем в Донецк?» Зачем? Да чтобы поставить красивую точку, после невнятно прожитой жизни. И уехал бы, если бы всё это можно было оформить там, на месте, не вставая с дивана. А искать людей где-то в Интернете, узнавать, созваниваться, уточнять маршрут, это не моё. Инертность и нерешительность — это мои бичи, а быть может и проклятие всей моей жизни. Втягивать живот перед зеркалом и спокойнее, и безопаснее. Да и староват я, какой из меня теперь боец. Моё призвание жечь глаголом. И я жгу, да всё без толку. То ли дрова толстые, то ли спички отсырели.
Написать бы какую-нибудь откровенную чушь, отлить её на золотых пластинках, подбросить в скифский курган и навести на него археологов. Тогда точно раскудахчутся и издадут. Как же, новое открытие и новое понимание загадочной древней цивилизации. Скифское «Слово о полке Игоревом»! А тут и я с первоисточником. Мистификация всё это, господа учёные, обычная мистификация! Только попробуй тогда докажи, что вот он, первоисточник, набитый одним пальцем на моём ноутбуке. Археологи за право быть первооткрывателями вцепятся бульдожьей (клише) или мёртвой (оно же) хваткой. А меня определят в шарлатаны и аферисты. Или просто банально отлупят. Да и нет у меня столько его, этого самого презренного метала, чтобы всё это дело провернуть. Интересно, почему презренный. Снова клише. На этот раз откровенно лживое. Что-то не попадались мне люди его презирающие. Хватающих его, хапающих, глотки за него перегрызающих, собственных детей умерщвляющих, этих полно. Но презирающих я что-то не встречал. Может эти, как их, идейные бессребреники? Впрочем, с ними всё ясно. У них и презренного серебра нет, им по барабану что презирать. Хоть золото, хоть роман Достоевского «Идиот». Только не верьте вы мне, дуралею и мечтательному обормоту. И болтуну. Какой скифский курган, какие золотые скрижали? У меня и в Интернете палец не поднимется, чтобы отослать куда-нибудь что-нибудь из мной написанного. А вдруг объявят бездарем и графоманом? Как тогда жить дальше? Как честным людям в глаза заглядывать? Как им руки пожимать? Одно дело, когда ты сам об этом догадываешься, но уверяешь себя что ошибаешься. И совсем другое дело, когда об этом официальный документ имеется. С печатью. И с подписью с завитушкой. Документ — это сила, это наше всё. Против официальной завитушки не попрёшь.
(03ч.07мин.) Однако. Да, течёт времечко, ох как течёт. Скоро уже закругляться пора, а дельного ничего не написано. Разве что про Мура. И, вообще, коты – это лучшие люди нашей земли. И пользы от них больше. Они, когда голодные, мышей ловят. И крыс. Чтобы те наше зерно не поедали. Инстинкт у них такой, призвание. А мы ловим только бабочек и рыбу. И диких зверей. Чтобы потом в зоопарках в их сторону детишки пальцами тыкали. И планету нашу загаживаем. Мы, люди, её раковая опухоль. Мы ничего ей не даём. Мы её насилуем и порабощаем. Распахиваем. Взрываем, бурим, выжигаем, осушаем, затопляем, асфальтируем. Она терпит. Пока терпит. Но однажды это терпение кончится. Когда-то и я тащил мусор в ближайшее болото. Потому, что туда его тащили все мои соседи. Больше его девать было просто некуда. Теперь мы впихиваем его в мусорные контейнеры. Но что это изменило? Что будет? Я не знаю. Я не Нострадамус. Знаю одно, всем нам придётся не сладко. И тем, кто сейчас на своих английских газонах травку топчет, и тем, кто в переполненном общественном транспорте с соседом локтями пихается. Всех она, наша обесчещенная планета, в одну шеренгу построит. И с каждого за содеянное спросит. За каждый втоптанный в неё окурок, за каждого выловленного из неё карасика. За загаженное болото рядом с моим домом с меня тоже спросится. И спросит по единому образцу. Без всяких льгот и предновогодних скидок. Мне их не жалко. Людей. Даже маленьких. Потому что маленькие становятся большими и снова гадят, мусорят, жгут, рубят….
Герой братьев Вайнеров мечтал об Эре Милосердия. Красиво мечтал. Но близоруко. Ведь он её банально проглядел. Эра Милосердия была именно тогда, после той великой и страшной войны. Когда люди делились последним. Когда они дружили, любили и сострадали. Когда люди были людьми. Сейчас её сменила Эра Взбесившегося Эгоизма. Эра Поголовного Потребления. Я. Мне. Моё. И деньги, деньги, деньги. Рубли, доллары, юани. Деньги – как эквивалент всего. Любви, дружбы, таланта, милосердия… Ложь политиков, жестокость фанатиков, жадность бизнесменов. И ложь, жестокость и жадность нас, обывателей, всех тех, кто по странному недоразумению продолжают называть себя людьми. Если Бог всё-таки есть и мы действительно созданы по его образу и подобию, то, как же страшен и жесток этот наш невидимый Творец. Для многих это прозвучит кощунственно. Но ещё кощунственнее то, как все мы живём. Живем, попирая в себе всё истинное и человеческое и культивируя всё лживое и звериное. Нет, не звериное. Нечеловеческое. Ведь коты тоже звери. И лучшие люди земли. Бог есть Любовь? Любить неведомого Бога легко. Любить живущего рядом практически невозможно. Его надо унизить, обмануть, разорить, уничтожить. Без разницы за что. За разрез глаз, за то, что молится двумя перстами, за то, что разбивает яйцо с острого конца. Просто за то, что он не я.
(04ч.00.) И я действительно обо всём этом думаю. Не часто, но думаю. И не понимаю, почему об этом не думают другие. А если думают, то почему продолжают жить, так же как и я, инертно и пугливо. Почему не объединяются вместе? Почему ещё не вызрел среди них Вождь и Учитель? Тот, кто откроет глаза всем остальным и укажет правильный путь? Или время Вождей и Учителей навсегда кануло в прошлое? Дорогой Никита Сергеевич! Может Вождь Вы? Тогда укажите Путь! Или у вас только замашки вождя и ничего больше? Я не вождь. Я – исполнитель. Укажи мне мой кусочек планеты и призови (прикажи, потребуй, попроси) чтобы я его убрал. И я уберу. Вот только куда? На нашу мусорную свалку рядом с ДРСУ*? Если мы стащим всё то, что валяется в нашем лесу, в наших прудах и реках, вдоль наших дорог туда, то эта свалка поглотит наши дома, сады и огороды.… Всё. Я устал. Я запутался. Я ослабел. Я почти не соображаю. Да и трудно это, соображать усохшими мозгами. И кому они нужны, мои полуслова. Купцам, биржевым маклерам и риэлторам не нужны вожди. Им нужны биржевые котировки. И деньги, деньги, деньги… 04ч.48мин.
… жестокий век, жестокие сердца?
всё как всегда, иначе быть не может,
но судный день жестокость подытожит,
в жестокий миг жестокого конца…
*ЖТСП – Жердевский Техникум Сахарной Промышленности.
*ДРСУ – Дорожное Ремонтное Строительное Управление.
21.10.14
