Сидят старушки у подъезда,
Задравши хвост, мурлычет кот,
А по забору парень местный,
Уткнувшись сам в себя, идёт.
Его шаги считать не сложно,
Задравши хвост, мурлычет кот,
А по забору парень местный,
Уткнувшись сам в себя, идёт.
Его шаги считать не сложно,
Шажок вперёд и два назад,
Он пьяница, так, осторожно,
И медленно, спускаясь в ад,
Идёт, а бабы все вздыхают:
Ах, как же парню тяжело!
Ему бы только до трамвая,
Но снова влево занесло,
Нет, не находит здесь калитки,
Ещё вчера, кажись, была,
И по забору, вроде шибко,
Ползёт, качаясь, вот дела.
Бутылка булькает в кармане,
Не всю вчера он одолел,
А в голове, как в том тумане,
Не помнит даже, что хотел.
Когда-то он хотел жениться,
Семью и бабу завести,
Детишек наклепать, но спился,
И видно, Бог меня прости,
Не будет ни жены, ни сына,
Лишь мамка горестно вздохнёт:
Опять надрался, как скотина,
Когда же кто его возьмет!
А Бог глядит на всё церквями,
И из Кремля «цари» глядят,
Но, за высокими стенами,
Иль плохо видят, или спят.
Спивается народ, вот жалость,
И я взываю снова к Богу,
Ну, поделись ты чудесами,
Вложи ему ума немного.
Пришёл бы паренёк с работы,
Поднял бы на руки ребёнка,
Но детки только у соседки,
Вон сушатся всегда пеленки.
Крыльцо всё ветхо, покосилось,
Рассохлась бочка и течет,
И куры квохчут, в кучу сбились,
Их напугал ворюга-кот.
Петух закинул головёнку,
Косит на всех набрякшим глазом.
Сегодня, братцы, понедельник
И ждёт работа, как зараза,
Но не кончается забор,
А мы продолжим разговор.
Жаль парня, брюки все в заплатках,
Видать в кармане, как в прореху
Всё выдувается в тумане
Хмельном, и снова на орехи
Он схватит от начальства, точно,
Бубнит: что надо ему срочно,
Идти, сегодня понедельник,
И я не пьяница-бездельник,
Вчера чуточек не допил…
Вот так живёт один дебил.
Художники, побойтесь Бога,
Пусть выйдет всё же на дорогу,
Поймет сейчас, пока не поздно,
На Вернисаже всё ведь можно.
Ему бы красоваться летом,
Но трезвым, чистенько одетым,
С улыбкой радостной во взгляде,
Походкою, как на параде.
Какая бы была картина!
Ребята, нарисуйте сына,
Чтоб радовалась мать-старушка,
Рисунок был бы, как игрушка.
И радовался б сам художник.
А то напился, как сапожник,
Пейзажный этот персонаж,
Как будто лишь такой типаж
Нам характерен для Руси.
Помилуй Бог нас и спаси!
