Физиогномика
Мне тут пришлось подменять коллегу… То есть не коллегу в прямом смысле, а, скорее, знакомого. Но хорошего знакомого. Мы с ним на «ты» и, хотя работаем на разных этажах,…Физиогномика
Мне тут пришлось подменять коллегу… То есть не коллегу в прямом смысле, а, скорее, знакомого. Но хорошего знакомого. Мы с ним на «ты» и, хотя работаем на разных этажах, но в одном учреждении. Я – на четвёртом – мою пробирки, кипячу шприцы, выношу грязные бинты, а он – на третьем – консультирует, выстукивает молоточком, выдаёт рецепты. А на лестнице между третьим и четвёртым – мы как раз и встречаемся, курим, болтаем, делимся впечатлениями от прожитого, предстоящего, происходящего. Вообщем попросил он меня его подменить. По какому случаю – не объяснил, да и не важно, но очень просил. Всего на пару часов. День, говорит, спокойный, на приём никто не записан, просто в кабинете на всякий случай посидишь – мало ли что. Это я только потом узнал, что «мало ли что» — могло быть чем угодно, вплоть до чрезвычайного оперирования, либо срочного вызова к буйнопомешанному в связи с угрозой жизни окружающим… Но в тот раз на моё счастье ничего подобного не случилось, я с умным видом досиживал уже эти два часа, чувствуя себя солидно и даже умно в белом колпаке коллеги (который он сам почему-то не надевал, а хранил в шкафчике), сидя за столом над журналом приёмов-посещений. Я даже не устал. Я успел себе нафантазировать, что я директор больницы, главный врач медицинской академии, профессор научно-исследовательского института… Через пятнадцать минут коллега должен был меня сменить, я уже с тоской начал поглядывать на щкафчик, куда необходимо было убрать белый колпак, но тут в дверь постучались. Это был пациент. Из незаписанных. Так бывает. Собственно, на этот случай Пётр (коллегу звали Пётр Сергеевич, но мы с ним были попросту, без отчеств) меня и просил за него подежурить. Я ещё, когда мы договаривались, разволновался – мол, а если придут эти незаписанные? Их же принимать, осматривать надо, что я им скажу? А вдруг они сразу поймут, что я не тот, за кого себя выдаю, на что Пётр резонно заметил, что все его больные, точнее их болезни – это дело нехитрое. То есть как раз, с другой стороны, очень хитрое, но настолько, что даже в институтах, где учат таких, как он Петров Сергеевичей, в этих болезнях до сих пор не разобрались, и учился ты, не учился – разницы никакой по сути нет. А общий порядок общения с больными, он надеется, что мне, как старожилу, известен. Как мог он меня успокоил и ушёл. И вот стук в дверь. Вошла женщина, ещё молодых лет, впрочем неважно. Я приготовился ко всему, сделал ещё более умный вид, показал ей на стул для посетителей перед своим столом, достал из ящичка молоточек, приготовился делать пометки в журнале. Но женщина меня озадачила. Она не начала рассказ о головных болях, снах, страхах, она не стала жаловаться на мужа, детей, начальников, она молча достала из сумочки конверт, вынула из него фотографию, протянула мне и спросила:
— Что вы можете сказать об этом человеке?
С одной стороны я был ей благодарен за то, что она избавила меня от необходимости обсуждать её сны, страхи, начальников, но с другой стороны…. Я сразу подумал, как бы в этой ситуации мог поступить мой коллега? Совсем недавно, во время очередного нашего перекура, я узнал, что мы с ним болеем за одну и ту же футбольную команду, что одинаково ненавидим её нынешнего тренера, что последний матч ею был проигран целиком по его вине… То есть у нас с Петром есть много общего, но сейчас мне в голову ничего не приходило. Я стал думать сам. По роду моей деятельности это не было моей основной обязанностью, никто с меня никогда не спрашивал «как я додумался» или «о чём я там себе думал», в бухгалтерии я просто ставил подпись и получал свою зарплату, нисколько не утруждая себя, а тут – на тебе… Женщина напротив меня не выражала никакой особой надежды на то, что я смогу осчастливить её чем-то важным, видимо вопрос её был действительно сложный, если вообще решаемый, поэтому я несколько пришёл в себя и начал отвечать приблизительно так:
— Видите ли, человек — это не оболочка на каркасе, это сложнейшая живая субстанция, с кучей внутренних подводных течений и подтекстов, движение духа, дыхание мысли, действие Бога… За всю историю человечества лишь единицам удавалось запечатлеть это в статике, проникнуть под покровы, выразить невыразимое (Микеланджело там, и ещё парочка), в основном все наши изображения нас — это не мы, а наши карикатуры на наши разные составляющие, состояния, настроения, то, какими мы могли бы быть или какими не должны были бы стать… А воспринимаются любые изображения людей другими людьми в их своих собственных состояниях, настроениях. И каждый раз эти настроения разные, поэтому и впечатление, производимое изображением, уже изначально малодостоверным – будет разное и ещё дальше отстоять от действительности. А посему ваша фотография, как любая другая, кроме каких-то субъективных и проходящих мыслей ничего у меня не вызывает, поделиться ими с вами я не имею права, так как за мной репутация клиники и моя собственная. Но, пожалуй, я попробую вам помочь – попробуйте обратиться к видеооператору, пусть он снимет этого вашего человека на плёнку, желательно со звуком, аудио-визуальное изображение может оказаться гораздо более близким к истине, хотя, по понятным причинам всё ещё может и уклоняться от неё. Тем не менее, по видео я могу попробовать дать вам своё официальное заключение с печатью нашего учреждения.
В ответ дама пробормотала что-то неразборчивое, кажется ругательство, забрала фотографию и ушла. Вернулся Пётр Сергеевич, я торжественно передал ему колпак, поднялся на свой четвёртый этаж, взялся за швабру и опять задумался об этом случае. Впрочем, думал я недолго, надолго меня бы и не хватило, работа увлекла меня, я люблю свою работу, в бухгалтерию хожу как на праздник, гордо и весело, а к вечеру того дня весь этот эпизод уже начисто стёрся из моей головы.
Кстати, фотография, которую предъявила мне женщина, ничего особенного из себя не представляла. Пресное лицо, среднее, мутноватые глаза, ни о чём, всё какое-то никакое, так что и действительно, сказать нечего, не то, чтоб запомнить.
Собственно, на этом можно бы было и всё, но, спустя некоторое время, произошло ещё кое-что. Через несколько дней на нашей лестнице Пётр похвастался мне, что ему в кабинет, в тот самый, где я его подменял, устанавливают видеопанель с какой-то умопомрачительной диагональю и с каким-то необыкновыенным звуком. Вроде бы ничего такого. И к тому, о чём я рассказывал, скорее всего, никакого отношения не имеет. Просто какая-то ненужная подробность. А рассказ мой уже и так окончен. Тем более, что мне пора – сегодня футбол, я бегу за пивом, ведь мы с Петром условились, что задержимся на работе у него, посмотрим матч по его новому телевизору.
